Menu
Лидер “Абхазского народного движения” Адгур Ардзинба, анализируя события 15 ноября, приведшие к досрочной отставке президента Аслан Бжания, пока не имеет готового ответа – перевернута ли страница в этой истории или нет. Такая позиция обусловлена отсутствием у власти вообще какой-либо внятной повестки. О том, какая это должна быть повестка и насколько оппозиция готова содействовать в ее выработке, впрочем, не только об этом с лидером оппозиции поговорил редактор газеты “ЧЕГЕМСКАЯ ПРАВДА” Инал Хашиг*.
Полная текстовая версия интервью:
Инал Хашиг. Здравствуйте! В эфире «Чегемская правда». Сегодня у нас в гостях лидер оппозиции, руководитель Абхазского народного движения – Адгур Ардзинба. Все мы знаем, какими драматичными были прошедшие выборы. Сегодня хотелось бы обсудить не только положение оппозиции, но и перспективы страны в целом – в том положении, в котором мы находимся, и что может нас ожидать впереди.
Сейчас, можно сказать, «пыль уже осела», хотя в целом, я имею в виду, что после президентских выборов, которые у нас закончились, мы не видели какого-то глобального обсуждения того, что произошло. В оппозиции тоже не было таких концептуальных докладов: ошибок, итогов выборов, анализа. Сейчас, когда прошло уже три месяца, хотелось бы подвести некую черту и понять, где сейчас находится оппозиция. Потому что пока не было ни съездов, ни конференций – ничего такого. Это вызывает интерес, безусловно.
Адгур Ардзинба. Спасибо, Инал. Во-первых, прежде чем говорить о выборах, нужно пару слов сказать о том, что к ним привело. События 15 ноября, мне кажется, так и не получили должной оценки. История всё расставит на свои места, но мы, как участники этих событий, обязаны говорить об этом. Потому что те угрозы, которые подвигли общество на такие действия, копились все пять лет президентства предыдущего главы – Аслана Бжания. И в итоге это всё вылилось в такой всплеск.
Эти угрозы – я сейчас не буду их перечислять, все их знают – сводились к одному: ущемлению нашего экономического и политического суверенитета, прав и свобод наших граждан. Это сопровождалось доносами на наших граждан, причем выдуманными, с целью борьбы с политическими оппонентами, втягивая в это и внешних игроков – в частности, Российскую Федерацию, нашего стратегического партнера.
Почему об этом важно говорить? Потому что эта страница нашей новейшей истории – до 15 ноября 2024 года – до конца так и не перевернута. Нам с вами нужно ответить на вопрос: перевернули мы её или нет? Если да, то как и насколько качественно мы это сделали. Потому что до сих пор мы видим продолжение той политики – например, в отношении вас, уважаемый журналист.
Вас объявили «иностранным агентом», хотя вы всегда высказывали свою точку зрения. Кроме вас, несколько других уважаемых людей тоже подверглись преследованию. Кого-то лишили гражданства – это инерция той самой политики последних пяти лет. К сожалению, до сегодняшнего дня мы не видим адекватной реакции со стороны властей, которые обязаны защищать права наших граждан – в экономике, в финансах, во всем. Это касается, в первую очередь, главы государства и его команды.
Теперь о самих выборах. Они были непростыми и, я бы сказал, не похожими ни на одни предыдущие. Инал, хотел сказать о параллелях с 2004 годом. Тогда Абхазия ещё не была признана Россией, не было дипломатических отношений. Сейчас – другая ситуация, более официальный формат, который позволял компетентным органам реагировать на дезинформацию, в том числе и в российских СМИ, где, например, обо мне распространяли ложные сведения. Эти выборы, хотим мы того или нет, оставят глубокий след. Потому что были затронуты такие важные для общества вещи, как межнациональные отношения, региональные связи, отношения с Россией.
Инал Хашиг. В этом контексте я хотел бы уточнить. Понятно, что ситуация на выборах была тяжёлой, не всегда соответствовала нашему законодательству. Появились откровенные угрозы, которые могут разрушить наше государство. Ведь тот гражданский мир, который у нас есть, межнациональный и межконфессиональный, крайне уязвим. Кроме того, было и другое: чиновники писали доносы – буквально письма в адрес соседнего, пусть и дружественного, государства, чтобы наказали собственных граждан. Это даже не 1937-е годы прошлого века – это происходило в рамках одного государства! Сейчас, мне кажется, важно, чтобы и власть, и оппозиция сели и в закрытом режиме обсудили всё это, чтобы завтра не разрушить государство. Президент вроде бы говорит, что хочет, чтобы политическая ситуация успокоилась. Но на деле – есть ли контакт между властью и оппозицией? Есть ли сигналы, что такой диалог возможен?
Адгур Ардзинба. Системного контакта, к сожалению, нет. Есть отдельные встречи, но это не системная работа. А то, о чём вы говорите, Инал, мне понятно – я выше об этом упоминал. Мы должны качественно перелистнуть эту страницу. Потому что она нас не украшает. И будущие поколения – дети наших детей – нам спасибо за это не скажут. Особенно тем, кто писал доносы. Конечно, мы надеемся, что Бадра Гунба – человек с другим мировоззрением, он доносы писать не будет. Но этого недостаточно. Нужно устранить всю идеологию разрушения государства – как изнутри, так и снаружи. Над этим нужно работать. Если говорить о выборах, то они обнажили наши слабые стороны.
Это полезно – видеть эти слабые точки, чтобы в будущем суметь их преодолеть. Это компетенция, в первую очередь, Службы госбезопасности – ведь такие уязвимости напрямую связаны с государственной безопасностью. Особенно опасно, когда значительная часть общества, по национальному или региональному признаку, оказывается подвержена влиянию нескольких человек, и это можно использовать в ущерб стране. Есть и вторая угроза – наша информационная беззащитность. Нам могут навязать любую ложь, а государство никак этому не противостояло. У общества просто не оказалось инструментов, чтобы отбивать такие информационные атаки. Это серьёзный вызов, который нужно изучить и устранить.
Что касается президента и его курса – честно говоря, пока неясно. Есть декларации, есть попытки, например, проект «Команда Абхазии» – конкурс, где любой мог участвовать. Некоторые люди, без политического прошлого, сейчас работают в правительстве. Это, с одной стороны, позитивный сигнал – обновление кадров. С другой – время покажет, что из этого выйдет. И ещё один положительный момент: в новом правительстве почти не осталось так называемых «вечных» чиновников, которые вызывали раздражение у общества. Это хороший знак. Но, повторюсь, системного диалога между властью и оппозицией пока нет.
Мы готовы к такому диалогу – потому что без него не решить те угрозы, которые проявились в ходе выборов. Ну, у президента – честно вам скажу, я участвовал в выборах и два раза, я знаю, что есть определённые процессы. Не всегда получается всё сразу сделать, что хочется. Есть определённые обязательства. Это наша внутренняя политика. А давайте будем откровенными – это наша реальность. Будем надеяться, что в этом смысле будет другая динамика. Но очень важно для любого президента – был бы другой президент, был бы президентом Адгур Ардзинба, кто бы ни был – самое главное, и это, наверное, ключевое значение имеет: это найти возможность для диалога с теми, кто за тебя не проголосовал. На данном этапе это очень интересно. Такого тоже никогда не было в истории – соотношение 42-43% на 50 с небольшим. Это практически пополам.
Инал Хашиг. У нас, кстати говоря, раньше никогда такого не было. Обычно, если происходила досрочная отставка президента, этому предшествовал штурм президентского дворца. И, как правило, та группа, которая брала дворец, и выигрывала выборы. Сейчас же этого не произошло – это тоже новое явление в нашей истории.
Адгур Ардзинба. Да, этого действительно не произошло. Мы знаем, почему так случилось. Но вы правы – весь тот негатив, который за пять лет накопила команда Аслана Бжания (куда, кстати, входил и Бадра Гунба в качестве вице-президента), никуда не исчез. Сегодня у президента двойная задача. Если бы он начинал с нуля, это дало бы ему какой-то гандикап: люди бы с интересом следили за первыми шагами. Но ситуация иная – несмотря на определённые обновления и какие-то структурные изменения, команда в целом воспринимается как прежняя.
Инал Хашиг. То есть он не может сказать: вот бывший президент делал так и так, а я сейчас всё изменю.
Адгур Ардзинба. И это его сильно ограничивает. Поэтому ему нужно более динамично искать возможности для диалога с другой частью общества – с теми, кто, по сути, и есть наш народ. Вспомним 15 ноября: именно народ сохранил нашу независимость в этот день. Я всегда буду об этом говорить – абхазский народ проявил свою волю и спас Абхазию, показал миру, что так с нами нельзя. Помните, подписывали какие-то протоколы, соглашения, предлагали апартаменты и так далее… Народ встал и сказал: так не пойдёт! Это не заслуга оппозиции или какого-то лидера – это народная воля. Это очень важно. Именно поэтому сейчас совсем другое отношение и социальная поддержка – всё благодаря этой позиции.
Инал Хашиг. И повестка, кстати, изменилась.
Адгур Ардзинба. Да, изменилась. Но почему? Потому что народ Абхазии ясно показал: здесь так не получится. Все прекрасно помнят, что Бадра Гунба был среди тех, кто поддерживал все эти инициативы, соглашения и апартаменты. Это тоже важно учитывать. Вот почему я говорю: временной промежуток для поиска золотой середины и разработки плана развития Абхазии очень короткий. Надо спешить, иначе мы снова скатимся к политическому противостоянию.
Инал Хашиг. Мне всё-таки кажется, что перед этим надо сделать одну важную вещь. У нас ведь были три таких события – кто-то их называет революциями, кто-то переворотами – в любом случае, досрочные отставки президентов. Но после этого мы всегда забывали дать оценку произошедшему. Объяснить, что произошло, дать политическую оценку – этого не делалось. Помню, после 2014 года попытка была, но сейчас – вообще тишина. А ведь важно, чтобы власть взяла на себя ответственность. Я сейчас не говорю про мужество – именно ответственность перед своими гражданами.
Необходимо провести анализ, который будет соответствовать действительности. Не выдумывать, не сочинять, чтобы потом этот надуманный анализ не превратился в новую проблему. Тем более что уже сама ситуация признала многие ошибки – в частности, инвестиционные соглашения, вся эта история с преференциями для России. Наши партнёры признали, да. Оказывается, Москва так сильно на этом не настаивала. А те, кто говорил от имени олигархов, абхазские чиновники, которые с ними дружили… Возможно, они имели какие-то проценты – я не думаю, что это были какие-то боевики. Скорее, просто хотели получить преференции. И всё это выдавалось как якобы требование Москвы.
Адгур Ардзинба. Всех, кто с этим не соглашался и говорил правду, называли прозападными агентами и доносы писали – да, такое было.
Инал Хашиг. Да, было. И сейчас, вроде бы, президент и его окружение говорят: «Мы этим больше не занимаемся и не хотим заниматься». Но публично – никаких заявлений, никакой реакции. Это, на мой взгляд, важный показатель: ладно, ты не говоришь, но почему у тебя даже культуры нет – говорить об этом открыто? А ведь ты формируешь новое правительство и назначаешь туда тех же людей, которые участвовали во всей этой истории. Раздаёшь министерские портфели, вводишь их в важные силовые структуры.
Это обычная вещь, но она должна быть хотя бы морально наказуема. Понятно, что Уголовный кодекс у нас на чиновников не особо распространяется – в абхазских условиях он почти не работает. Но хотя бы морально нужно показать людям, что такие чиновники не должны находиться в госструктурах. Власть должна признать ошибки, дать свою оценку, чтобы успокоить общество. А уже потом можно говорить о совместных шагах, как развиваться дальше. У нас ведь проблем – в каждой сфере, куда ни посмотри, сплошная тревога. Лето пройдёт – опять начнутся графики отключения электричества и так далее. Проблем много. Вот в этом контексте – какие ещё шаги должна предпринять власть?
Адгур Ардзинба. Я бы сказал – не только эта власть, а любая власть. Если говорить обо мне – меня больше всего беспокоит отсутствие приоритетов государственного развития. Это не сегодня началось – это давно у нас. На мой взгляд, сейчас важно найти формулу взаимодействия с оппозицией, с наиболее активной частью общества, чтобы расставить эти приоритеты. А что такое приоритеты? Это борьба с главными вызовами, которые стоят перед нашим народом и государством. Я разделяю эти два понятия, потому что наш народ живёт не только внутри государства, но и за его пределами. И самый главный вызов – демографический. Недавно я слушал доклад одного нашего учёного из университета. Доклад очень интересный, но и тревожный.
Смертность давно превышает рождаемость в Абхазии – это серьёзная проблема. К этому добавляется здоровье нации: надо провести перепись населения, чтобы объективно понять, что происходит. Недавно российские партнёры помогли с диспансеризацией детей – я не буду озвучивать цифры, но, по словам Бадры Гунба, там есть очень тревожные показатели. И это среди детей! Второй вызов – культура и образование.
Абхазский язык находится под угрозой исчезновения. И не только язык – наши традиции, наша культура, которые становятся всё более размытыми в нашей жизни. А ведь именно это основа нашего общества. Послевоенные годы был предмет «Апсуара» – Нугзар Логуа как министр культуры тогда инициировал его в школах. Прекрасно работало, а потом всё это исчезло. Надо возобновить. Образование -здесь у нас огромные пробелы. Нам нужно, чтобы наша нация была конкурентоспособной хотя бы в плане цифровых технологий: хотя бы на уровне их потребления, понимания мировых тенденций. Это очень важно.
А ещё – оборона и безопасность. Ситуация в мире сейчас непредсказуемая, особенно в нашем регионе. Я недавно на круглом столе это говорил: мы должны быть готовы к худшему сценарию, когда война становится реальностью. Старое правило: хочешь мира – готовься к войне. У нас должна быть чёткая концепция: Абхазская армия и весь народ – от мала до велика – должны понимать, что делать в случае внешней агрессии.
Сейчас этого нет. Всё сводится к каким-то декоративным учениям. Это очень опасно – этим надо заниматься уже сейчас. И последнее, важнейший экономический вызов – наш внешний торговый оборот. С 2020 года импорт вырос в 2,5 раза, а экспорт – всего на 9%. Отрицательное сальдо – 40 миллиардов рублей (509,2 млн долларов США) в год! И вторая серьёзная проблема: финансовая система. Мы используем российский рубль, но в финансовую систему России не встроены. Соответственно, ни эмиссионной доли, ни инструментов ликвидности – мы всегда в минусе. Это очень серьёзный вызов.
Инал Хашиг. Соответственно, наша банковская система может выдавать только очень короткие кредиты и с очень высокой процентной ставкой.
Адгур Ардзинба. Вообще-то это связано с тем, что у нашего Центрального банка нет тех инструментов, которые есть у Центрального банка РФ. С этим тоже нужно что-то делать, потому что это ключевое ограничение в развитии финансового сектора, а, соответственно, и реального сектора. Когда есть дефицит денег, дефицит ликвидности, которую можно направить в экономику, – это всё ограничивает развитие. Плюс инфраструктурные ограничения – энергетика, транспорт. Эти направления можно продолжать и дальше.
То есть это главные вызовы. Нужно проанализировать все эти вызовы, на основе их скомбинировать приоритеты государственной, экономической и социальной политики и разработать план действий. Я не говорю, что нужно сразу стратегию сформулировать или что-то очень серьёзное, какой-то программный документ. Хотя бы на уровне тезисов, на уровне главных приоритетов эту работу нужно организовать – это крайне важно. Кстати, такой опыт уже был в своё время: когда я был министром финансов, мы принимали документ, который определял приоритеты расходов государственного бюджета.
Тогда приоритет был один – выжить в то ковидное время. Вот этот опыт, кстати, можно использовать: определить приоритеты, на их основе – стратегию и программу развития для каждого сектора, каждого министерства, районного отделения, городской администрации. Определить задачи – и начать работать. В этом смысле, я прошу прощения, мы, как политики с опытом государственного управления и политической деятельности, готовы поддерживать и помогать.
Инал Хашиг. Вот эта стратегия – я помню, когда вы были министром экономики, стратегия экономического развития, которая была выработана тогда, представлена, анонсирована… Я помню, её поддержали и в её формировании участвовали представители нашей диаспоры в Москве. Сейчас она как-то актуальна? Пользуется ли ей кто-то вообще?
Адгур Ардзинба. Конечно, актуальна, она никак не используется, но она всё ещё актуальна, потому что подходы там были правильные. То, о чём я говорил выше: планирование, постановка долгосрочных целей, разработка краткосрочных и среднесрочных программ – это всегда актуально, это аксиома. Конечно, какие-то шаги, которые были описаны в той программе, уже устарели, но сама схема работы вполне применима в наших условиях.
Инал Хашиг. Но это была в такое далёкое, более спокойное время: тогда не было пандемии, не было нынешней конфронтации в мире. Сейчас, наверное, стоит повторить это, провести некое обновление, созвать такой же форум экономистов, заинтересованных людей, чиновников, бизнесменов – обсудить всё это. Сейчас, к сожалению, таких форумов я не вижу.
Адгур Ардзинба. Да, я ещё напомню: был проект по созданию условий в Абхазии, чтобы у нас была своя цифровая валюта – ещё в 2016 году мы это предлагали. Тогда реакция была неоднозначная. А сейчас представьте: у нас был бы уже девятилетний опыт использования криптовалют внутри Абхазии. Я не говорю о майнинге, который уничтожил энергетику. Я говорю именно о цифровых платёжных системах.
Инал Хашиг. Люди тогда посчитали, что это прямая угроза.
Адгур Ардзинба. Но дело не в людях, а в том, что ответственные государственные мужи должны были это всё взять на вооружение. Но это ушло – это упущенная возможность. Представьте: когда мир находится в жёсткой конфронтации, быть в центре финансовых операций, которые нельзя заблокировать, – это серьёзно. Системы SWIFT и так далее сейчас заблокированы, а такие направления невозможно заблокировать. Абхазия могла бы быть эпицентром международных расчётов. Это, к сожалению, упущенная возможность.
Что касается экономических форумов, я согласен: нужно определить экономическое будущее страны. Вот буквально несколько дней назад прозвучало интервью с заместителем министра экономического развития России – он опять говорил про соглашение по инвестициям. Честно говоря, для меня эта постановка вопроса странная. Не с точки зрения понимания ситуации чиновником из другого государства, а с точки зрения нашей стороны. Да, соглашение можно рассматривать в новой конфигурации, если учесть все замечания парламента и так далее – это можно обсуждать. Но наивно думать, что, подписав какую-то бумагу, мы сразу добьёмся результатов. Тут нужен серьёзный, системный подход.
Если мы говорим о привлечении инвестиций, а мы обязательно должны привлекать качественные инвестиции – не те, которые нам предлагали до этого, нужно использовать международную методологию, которая называется «ведение бизнеса». Там 10 базовых индикаторов: подключение к энергосетям, оформление документов, разрешение на строительство и так далее – под каждым индикатором десятки других. На базе этого анализа можно выработать рекомендации и работать над повышением инвестиционной привлекательности страны. Это нужно не только для отдельных олигархов, а для всех. Тогда мы создадим условия для прихода инвестиций. Это требует масштабной работы по исправлению всех анахронизмов в нашей системе.
Вот мы с вами захотим открыть бизнес где-нибудь в Гудауте или Очамчире – сейчас мы столкнёмся с ограничениями по оформлению земли, выдаче разрешений, подключению к энергосетям и так далее. У нас система настолько неповоротливая в сфере государственных услуг, что нужна огромная работа по её перестройке. Игнорировать это и надеяться только на соглашения – наивно. Кстати, в той программе, о которой вы упомянули, заложена идея корпорации развития – активной структуры, которая займётся точечным развитием приоритетных отраслей. Выводим её из этого всего балагана, и через якорные проекты она двигает экономику в целом.
Инал Хашиг. Я не экономист, но живу здесь и наблюдаю. Вижу, как у нас люди ведут бизнес: сперва что-то купят, вложат, не оформляя. Потом как-то оформляют – но это их риски, никакой банк денег не даёт. Там очень много рисков. Но я заметил, что, несмотря на отсутствие генетического опыта торговли у абхазов, люди оказались очень предприимчивыми. Глазу приятно: гостиницы, магазины – никто им их не подарил, всё сами сделали. И я понимаю, что у людей есть деньги, которые они готовы бы вложить. У нас ведь куча государственной собственности, которая всё время только убытки приносит. Я помню, когда вы были министром экономики, вы этим занимались и пришли к выводу, что эти предприятия – убыточные, туда только деньги вбухивать. Сейчас то же самое в энергетике.
Почему мы всё время говорим «нам нужен иностранный инвестор», хотя у нас есть свои ресурсы, свои бизнесмены, которые могли бы вложиться, если государство предложит нормальные, прозрачные условия? Государственно-частное партнёрство всё время обсуждается, но так и не заработало. Где бы была прозрачная бухгалтерия, прозрачные инвестиции, понятно, откуда деньги взялись и как будет работать проект – чтобы всё это по-белому работало. Почему мы не можем создать такую ситуацию? Почему нас всё время волнует привлечение иностранцев, которые потом не платят налоги и демпингуют, а местный бизнес оказывается в проигрыше? Почему абхазский бизнес не организуется, чтобы отстаивать свои интересы?
Адгур Ардзинба. Это незрелость – незрелость и экономики, и государства. По-другому я это назвать не могу. Реформы, о которых вы говорите, – это именно то, о чём я говорил выше. Все эти проблемы требуют системной работы. У вас аналитический склад ума, вы правильно видите эти выводы. Но я говорю о международной методологии «ведение бизнеса» – это уже как медицинский диагноз: где конкретно надо подкрутить. Без этого фундаментального реформирования невозможно интенсивное экономическое развитие. Бизнес, который есть – он сформировался в этих условиях.
Это наш отечественный бизнес, но он напоминает мне… вот в горах дичь постоянно ждёт опасности – так и у нас бизнес: ждёт проверку, поддержку родственников, а если эти родственники уйдут, бизнес сразу рушится. Нет той стабильности, как в развитых экономиках, где бизнес опирается только на свои силы. Второй момент – наш бизнес в значительной степени зависит от государства: подряды, разрешения, лицензии. Поэтому особо выступать наши бизнесмены не приучены.
Хотя есть исключения. Например, соглашение 15 ноября, которое мы с вами остановили вместе, – оно в первую очередь било по бизнесу. Но мы с вами не видели, чтобы, допустим, Торгово-промышленная палата об этом говорила, хотя там сосредоточен наш абхазский бизнес. И, в принципе, ее одна из её функций – защита абхазских предпринимателей. Хотя они делают большую работу, действительно стараются, но вот не сформировалась ещё эта традиция, не сложилась пока эта привычка.
А в целом, если опять же говорить про иностранного инвестора, мы сейчас видим, что со стороны России есть попытка – новая какая-то волна, новый посыл – оказать поддержку, чтобы в Абхазии стабилизировалась ситуация и началось экономическое развитие.
Мне кажется, есть очень хороший пример, не всё там было так плохо – это Советский Союз – СССР. Можно много сейчас говорить о том, что там было плохо, но вот смотрите: я приведу пример своего села Дурипш. В 1932 году там начали сажать чай – совершенно новая культура, неизвестная для Абхазии, для нашего народа. Был такой наш односельчанин – Сабо Кварацхелия, который первый раз привёз эти кусты в село. Наука всё это заметила, масштабировала, и так далее. Но всё это делалось профильными институтами – эти сорта, научное сопровождение и так далее. Новые технологии были внедрены в абхазское село, в частности – в моё село.
Это уже к 1947 году позволило колхозу получить прибыль в 3 700 000 рублей. Параллельно с этим строились здравницы, санатории. Если я не ошибаюсь, первый санаторий «Украина» в Абхазии появился в 1932 году. То есть я специально сопоставляю эти даты. Почему? Потому что тогда не было лишних людей. Развивали село, создавали экономическую базу на селе, вместе с этим развивали и санаторно-курортную сферу. Это были крупные инвестиции по нашим сегодняшним меркам – строили санатории. Тогда не было такого подхода, что «мы сейчас будем на берегу развивать, привлекать инвесторов, строить огромные объекты, а там, в селе, или где-то ещё, люди пусть выживают, как хотят.
Мы, мол, дадим им возможность продавать какие-то фрукты, сувениры и так далее». Такого подхода в Советском Союзе не было. Каждый гражданин имел свою задачу. Сейчас, мне кажется, неправильно экстраполировать это всё один к одному, но нужно понимать: невозможно развивать абхазскую экономику или добиваться успеха в Абхазии, какой бы ты ни был супер-олигарх, если в селе люди сидят голодные. Нужно сделать так, чтобы в первую очередь именно эти люди получили возможность зарабатывать деньги на своей земле, и это возможно. Мы с вами живём не в пустыне – у нас плодородная земля, у нас прекрасный климат. Просто нужно модернизировать наше сельское хозяйство. Сегодня это натуральное хозяйство, где практически вручную обрабатывают землю.
Надо всё это модернизировать, сделать так, чтобы новые современные технологии пришли в наши сёла, чтобы наши сограждане, живущие там, получили навыки, знания и технологии, и чтобы они получали добавленную стоимость на этой земле, богатели и вместе с ними – да, пусть крупные инвесторы приходят, строят комплексы, застраивают Абхазию пансионатами, санаториями и так далее. Всё это должно развиваться параллельно. А не так, как предлагал экс-президент: «мы возьмём и отдадим на откуп все лучшие земли, а вы сами выживайте». Вот это как? Я не знаю, как это объяснить. Я всегда стараюсь говорить об этом, чтобы дошло до всех, кто принимает решения. Это очень важно.
Инал Хашиг. То есть у нас, образно говоря, не должно быть какого-то одного сегмента, на который мы молились бы и говорили: «Вот, сейчас какой-то олигарх Пупкин вложит деньги, построит 40 гостиниц на 1000 мест – и мы заживём, как надо». Нам нужна экономика, которая, я так представляю, будет не только связана с туризмом. Сегодня есть туристический сезон, а завтра – пандемия, условно говоря, и всё замирает. Нам нужно, чтобы люди, живущие даже в самых отдалённых местах, например, в Псху, чтобы они хотели там жить, чтобы у них было что-то своё, чтобы они не думали: «Вот ещё чуть-чуть – и мои дети уедут отсюда».
Адгур Ардзинба. Там жили люди, и там были колхозы или совхозы, я точно не помню. Там были хозяйства.
Инал Хашиг. Да, во всех дворах тогда жили люди. Сейчас едешь по абхазским селам – половина дворов пустует.
Адгур Ардзинба. Почему? Потому что нет экономической базы. Кстати, хочу сказать, что мы многое упустили. С 2008 года, с момента признания, по 2024-й Абхазия получила безвозмездной помощи от Российской Федерации, я говорю только про бюджетные инвестиции – не учитывая энергетику и прочие направления, это примерно 1,7 миллиарда долларов. И по сути, на эти деньги мы с вами не решили ни одной проблемы от начала и до конца. Даже в энергетике не смогли полностью устранить проблемы.
Это говорит о том, что у нас нет приоритетов, нет плана развития, нет видения будущего. Мы подходим к вопросам ситуативно. Вот почему у нас есть проблемы. Но это не повод опускать руки. Мы – народ, который исторически не идёт по чужому пути, а сам прокладывает свой. Абхазское государство сформировалось вопреки воле, а точнее – вопреки миру вокруг, Грузии и всем, кто нас окружал. Иногда это сложно, иногда некомфортно, но нужно двигаться именно в этом направлении.
Не будет волшебства. Россия, как бы ни хотела и ни старалась помочь, не сможет сделать это за нас, если мы сами не знаем, чего хотим. Все наши проблемы – коррупция, неграмотность управленцев – связаны именно с этим. За нас никто эти проблемы не решит. Это иллюзия. Но мы с вами можем их решить. И, что интересно, у нас есть для этого вся база. Поэтому если мы говорим об экономике, нужно уже сейчас, на этом этапе, чётко определить, что делать в 2026 году. Мы, как заинтересованные люди в динамичном развитии Абхазии и укреплении союзнических отношений, готовы помогать и взаимодействовать.
Инал Хашиг. Я где-то читал, что после выборов оппозиция планирует создать мощную партию – объединить все мелкие и средние оппозиционные силы, партии, организации и движения в одну. Что сейчас происходит в этом направлении?
Адгур Ардзинба. Мы работаем, это системная работа. Очень важно понять следующее: все эти годы, с 2000-го, работа оппозиции была реакционной. То есть она просто реагировала на действия власти – «власть что-то делает не так, общество реагирует, оппозиция концентрируется». Но сейчас у нас есть шанс. В 2020 году был шанс – Аслан Бжания пришёл к власти. Его мы поздравили, но он этим шансом не воспользовался или не захотел. Сейчас есть новый шанс, есть Бадра Гунба – после Сергея Багапша он единственный первый президент, который не силовик, а экономист по образованию. Оппозиция всегда будет и должна быть.
На мой взгляд, сегодня она мощнее, чем когда-либо в истории абхазского противостояния. Игнорировать её – политическое самоубийство. Со стороны оппозиции я бы хотел перейти от реакционной политики к созидательной, совместной политике. Оппозиция – не только те, кто постоянно критикует или устраивает митинги. Оппозиция может быть вспомогательной силой, которая указывает на пробелы и предлагает вместе решать проблемы, потому что ни власть, ни оппозиция по отдельности с ними не справятся.
Мне бы очень хотелось, чтобы мы перешли к более зрелому, продуктивному политическому взаимодействию, которое будет полезно для государства и народа. Мы научились бы взаимодействовать цивилизованно – не на площадях и митингах, а через механизмы сотрудничества. Это было бы хорошо и для парламента. Если бы парламент избирался по смешанной системе с партийным формированием, появились бы фракции, и внутри него появилась бы политическая жизнь.
Надеюсь, что Бадра Гунба воспользуется этим шансом. Что касается нас – идёт переформатирование, работа над ошибками, обычная рутинная работа. И я хочу, чтобы все правильно поняли – это не только роль Адгура Ардзинба, Инала Хашига или кого-то ещё. Если будет угроза национальной безопасности, суверенитету, экономике, финансам – будет адекватная реакция. Но мы бы этого не хотели. Честно говоря, надоело это противостояние. И если бы от него никто не страдал – было бы хорошо.
Но страна уходит назад. Каждая смена власти – третья, четвёртая по счёту, я устал считать – отбрасывает нас назад. В репортажах мировых СМИ видим массу людей возле администрации президента из Абхазии – это большой имиджевый ущерб для страны. Мы хотим остановить эту цепочку. Я искренне говорю это:
Инал Хашиг. Буду на этом закругляться. Большое спасибо. Было бы интересно увидеть и другой взгляд – позитивный. Чтобы власть и оппозиция перестали быть как кошка с собакой и перешли на другие рельсы, которые помогут развивать наше государство. Спасибо, что пришли.
Адгур Ардзинба. Спасибо. Инал, я не могу не сказать – за последние несколько месяцев я не давал интервью, было много обращений. Но почему именно с тобой захотел записать? Потому что общаться с вами интересно. А ещё сильнее желание появилось, когда вас объявили иноагентом. Думаю, этот этап жизни мы вместе преодолеем. Эту несправедливость скоро исправят, и Министерство юстиции России доведёт правдивую информацию. Действующий президент тоже должен заняться этим – не только в отношении тебя, но и всех, кто пострадал из-за деструктивной политики последних пяти лет. Спасибо вам за это.
