В этом выпуске — разговор с Иналом Хашиг и Низфой Аршба. Оба журналиста внесены в реестр иноагентов Российской Федерации. Инал Хашиг — гражданин Абхазии и России — стал первым представителем абхазских медиа, включённым в этот список. В его отношении судебное разбирательство пока не начато. У Низфы Аршба, которая является только гражданкой Республики Абхазия, уже идёт судебный процесс.

Мы обсуждаем:

– как устроена процедура включения в реестр и что в ней вызывает сомнения;

– что за документы Низфа получила от российских органов и почему они вызывают вопросы;

– Какова роль прежнего абхазской власти во главе с Асланом Бжания ;

– как реагирует на ситуацию нынешняя власть и МИД Абхазии; – как статус иноагента влияет на работу и свободу слова в Абхазии;

– какие возможны шаги со стороны Абхазии по защите своих граждан.

Разговор — не только о конкретной истории, но и о механизмах давления, границах юрисдикции и политических сигналах.

Полный текст интервью:

Леуан Лагулаа. Здравствуйте, уважаемые зрители! «Апсны Хабар» продолжает работу. Рад приветствовать сегодня в нашей студии гостей — Инал Хашиг и Низфа Аршба. К сожалению, Изида Терентьева Чания сегодня не смогла принять участие в эфире. Но мы будем говорить о насущной проблеме. Я смотрю, у вас настроение замечательное. И прежде чем мы перейдём непосредственно к документам и процессам, я бы хотел, чтобы вы рассказали, Инал, как вчера прошла встреча с министром иностранных дел Абхазии. Было короткое сообщение, но из него многого не понять. Поэтому, если можно, немного по вчерашней встрече.

Инал Хашиг. Ну, если коротко, то встреча прошла весьма конструктивно. Олег Барциц нас выслушал. Он понимает ситуацию. Мы надеемся, что он будет нам помогать. Это не только моя проблема, проблема Низфы, Левана Микаа, Кана Кварчия и так далее — это и проблема репатриантов. Это наша общая абхазская проблема. Я не исключаю, что мы стали жертвами какой-то внутриполитической борьбы.

Но тем не менее, тот тренд, который разворачивался во время выборов, может быть, и был хорош для достижения результата в рамках этих выборов, но после выборов он создаёт огромные проблемы как для самого абхазского государства. Уверен, что наш министр это понимает, так как он опытный дипломат и очень вдумчивый, очень порядочный человек. Потому что мы знаем его не первый день. Мы дружим уже более 30, даже 40 лет… я уже сбился со счёта.

Леуан Лагулаа. Хороший заголовок: «Друг министра иностранных дел Республики Абхазия иноагент в Российской федерации.

Инал Хашиг. Да, и, кстати говоря, могу сказать, что он мой друг. И не только я могу это сказать — он может сказать, что дружит с Иналом Хашиг, который сейчас имеет статус иноагента, и причём сказать это официально. Это подчеркивает его человеческие качества. Он не прячется за какой-то конъюнктурой. Я в этом уверен. Я знаю, что он к таким вещам подходит очень вдумчиво. Конечно, с шашкой в дипломатии не бросаются, но я думаю, он объяснит нашим российским партнёрам, что происходящее не отражает реальную картину российско-абхазских отношений. Это не будет способствовать ни внутреннему развитию Абхазии, ни стабильным отношениям с Россией — всегда будет сохраняться какой-то нехороший подтекст.

Леуан Лагулаа. Об этом, я думаю, поговорим чуть позже. Твои впечатления от вчерашнего, Низфа?

Низфа Аршба. На мой взгляд, я совершенно согласна с большинством того, что сказал Инал. Мне показалось, что министру это небезразлично. То есть не было каких-то высокопарных слов, что всё обязательно будет решено, рубашку рвать… Но было видно, что ему не всё равно. Тем более он лично знает каждого, кто вчера присутствовал, и знаю, что с Иналом он дружит 30–40 лет, с остальными — со многими дружит, с кем-то лично общался. Он прекрасно понимает и осознаёт последствия таких вещей.

И я соглашусь ещё раз с Иналом: речь идёт не только о нас конкретно, не о пяти или десяти людях. Я уж не знаю, сколько людей депортировали — таких цифр до сих пор нет. Но сам факт того, что мы пришли в МИД, куда за последние четыре–пять лет даже зайти не могли, и сам факт того, что мы говорили с министром, с замами, с сотрудниками — это уже большой плюс в этой плачевной и ненормальной ситуации.Но я почему-то чуть более скептична, чем мои коллеги. Но думаю, что он будет поднимать и обсуждать эти вопросы, попытается как-то их урегулировать.

Леуан Лагулаа. Ну тогда перейдём, наверное, ко второй части. На каком этапе сейчас находятся ваши дела? Что происходит: суды, тяжбы и так далее?

Инал Хашиг. В тот же день вечером мне пришло множество сообщений, было много звонков. Обратились несколько адвокатских контор, которые выразили готовность помочь — абсолютно бесплатно, бескорыстно. Естественно, в тот момент я не знал, кто это такие. Я поблагодарил всех и попросил паузу. Потом навёл справки, выбрал одну адвокатскую контору, сделал выбор — это адвокатское бюро «Агора». У них большой опыт, они достаточно известны. Я оформил на них доверенность. Поскольку я сейчас не выезжаю в Россию, всё пройдёт в Москве. Иск подан, но до рассмотрения пока не дошло. Хотя некоторых людей позже меня признали агентами, но по их делам уже есть движение. Почему у меня пока нет — не знаю. Возможно, это связано с загруженностью судей, я не берусь это комментировать.

Леуан Лагулаа. Низфа с документами пришла — видимо, это касается дела?

Низфа Аршба. Инал, конечно, но рассмотрение моё будет первым из всех трёх дел. Так получилось — сегодня в 17:00.

Леуан Лагулаа. Суд онлайн?

Низфа Аршба. Пока нет. Сегодня назначен судебный процесс. Адвокат из той же юридической конторы «Агора» будет ходатайствовать о том, чтобы я принимала участие онлайн. Пока не знаю, примет ли судья это решение. Хотя это важно, есть и более значимый момент. Перед судебным процессом Минюст России присылает возражения на иск. И вот тут начинается интересное. Во-первых, они прислали возражения в самый последний момент — оставив всего сутки на подготовку.

Это физически невозможно, особенно если нужны документы из Республики Абхазия. Но, бог с ним, будем решать в юридическом русле. Сам документ — потрясающий. Он на 38 страницах, с приложениями, в том числе с видеофайлами моих блогов. Главная претензия Минюста России: я не гражданка России подверглась иностранному воздействию. И это официальный документ, с подписями и печатями. По документу, это воздействие выражено в том, что я имею гражданство и проживаю на территории иностранного государства — дефис — Абхазская республика.

Инал Хашиг. И возглавляешь абхазское медиа.

Леуан Лагулаа. Ещё интересно — не «Республика Абхазия», а «Абхазская республика».

Низфа Аршба. Да, Минюст России готовит официальный документ на гербовом бланке, с подписями и печатями, и при этом в скобках дальше указывает «Республика Абхазия», а в основной формулировке — «Абхазская республика». Сам документ меня искренне удивил. Какие же главные претензии?

Леуан Лагулаа. Для истории надо сохранить.

Низфа Аршба. Безусловно. Когда мы дойдём до определённой стадии процесса, я начну выкладывать этот документ публично. Сейчас пока не делаю — есть нюансы, важные для дела. Самое главное — все публикации, которые они указали в возражении. Я распечатала ряд из них. Главная претензия — это публикации, касающиеся действий руководства Республики Абхазия. И дальше идут сами тексты. Всего пять человек упомянуты.

Леуан Лагулаа.Назовём?

Низфа Аршба. Конечно. Первая публикация была размещена на моей личной странице в Facebook — не в СМИ. 6 февраля этого года я написала, что требую отставки министра иностранных дел Инала Ардзинба. Мне это вменяют. Я писала не о министрах России, США или Грузии — о министре своей страны. Более того, Инал подтвердит: закон о СМИ Республики Абхазия чётко разрешает выражать личное мнение. Это моё личное суждение. Минюст России это крайне оскорбило. Минюст России также очень оскорбила другая публикация — уже в СМИ «АИАШАРА», но изначально размещённая в том же Facebook. Я перепостила текст кандидата экономических наук, доцента кафедры национальной экономики Республики Абхазия Хатуны Шатипа.

Она сделала короткий экономический анализ: наша страна ежедневно в течение четырёх лет будет выплачивать 154 000 рублей (1 962 доллара США) — это более 220 миллионов. В этом тексте долг связывался с непрофессиональной, скажем так, работой Аслана Бжания и Бадры Гунба. Оба были там упомянуты. Почему мнение эксперта, основанное на документах, так обеспокоило Минюст России — я не понимаю. Всего фигурируют пять фамилий: первый — Инал Ардзинба, второй — Аслан Бжания, третий — Бадра Гунба, четвёртый — Александр Анкваб, пятый — Михаил Шургалин. Причём пятая публикация связана с обращением, которое мы публиковали в СМИ — тогда, когда были массовые задержания на границе. Это было открытое письмо, под которым собирали подписи, обращённое к послу России в Республике Абхазия. Я, как журналист, это опубликовала. Минюст России считает, что я не имела на это права. Когда меня задержали на границе (а моих коллег, кстати, задерживали дольше и жёстче, я даже шутила, что выгляжу “белой вороной”, потому что меня задержали ненадолго), мне задавали вопросы: почему я ездила в Донецк и так далее. Я об этом написала пост, приложила фото.

Минюст считает, что и этого делать было нельзя. В 2021 году, если помните, был тяжёлый момент – коронавирус, когда у пенсионеров Абхазии забрали пластиковые карты, и они были вынуждены стоять в очередях у сберкасс. Тогда я сделала по этому поводу публикацию. Недавно у меня всплыло напоминание об этом посте, я его дополнила. Я написала, что в период пандемии пожилые люди толпились в очередях — это было опасно. Всё это произошло из-за долга в 25 миллионов рублей (320 000 долларов США) , который наше государство должно было выплатить Пенсионному фонду России. Это открытая информация.

И я добавила: за два года президентства Аслан Бжания роздал 250 пистолетов, средняя цена которых — свыше 70 миллионов рублей (900 тысяч долларов).. Может быть, эти деньги стоило направить на выплату долга Пенсионному фонду, чтобы не подвергать пенсионеров риску? Минюст России считает, что и это мне писать было нельзя.

Честно скажу: я не хотела судиться. Подавать в суд в России — не хотела. Но многие объясняли: это единственный способ получить хоть какую-то информацию из российских структур. Если работа Минюста России (не даю сейчас оценки в целом, только по ситуации, связанной со мной) выстроена вот так, то становится страшно представить, за что ещё могут признавать людей агентами. А у этого статуса — достаточно тяжёлые последствия.

Леуан Лагулаа. Я думаю, что об этом тоже поговорим.

Низфа Аршба. Я к чему всё это рассказываю? Вот простой пример — я вчера тоже об этом говорила. Сидит домохозяйка. Дома отключили свет. Это у нас случается часто. В три часа ночи она пишет у себя в Facebook: «Что это за власть такая? Почему в три часа ночи у нас нет света?» Всё — иноагент. Судя по логике Минюста.

Леуан Лагулаа. Ну, по их мотивации — да.

Низфа Аршба. Да, по этой логике каждый гражданин Республики Абхазия, вне зависимости от наличия гражданства России (в законе у них это всё прописано), может быть признан иноагентом — просто потому, что так решил Минюст России. А ведь все мы прекрасно понимаем: у Минюста огромного государства масса задач. Я абсолютно уверена, что им очень помогали. Эта помощь — в кавычках — пришла именно из Республики Абхазия. Я сейчас не хотела бы излагать свои домыслы и предположения, но факты — вещь упрямая. Как только я пройду ту стадию в суде, о которой говорила чуть ранее, и смогу в полном объеме раскрывать документы, которые Минюст России представил, вы поймёте, какие структуры и на каком уровне были задействованы в этот процесс.

И когда говорят: «Ну так, нас попытались напугать», — знаете, если бы пугали, то сняли бы этот статус, если хотели только попугать. Я абсолютно в этом не уверена. И вообще считаю, что Инал, я и Изида Терентьевна — мы как раз-таки стали той демонстрацией для всех остальных о том, что будет, если вы не совсем подчиняетесь или будете иметь своё собственное мнение на то или иное событие в своей собственной стране.

Леуан Лагулаа. Кстати, в твоём случае всё-таки это важно ещё раз подчеркнуть: ты гражданка только Республики Абхазия, и ты не можешь не быть иноагентом в глазах Минюста России. Потому что и всё, что ты говоришь, и то, что ты публикуешь — это в рамках своего гражданства и своего государства, и критики своих властей. Единственное упоминание, о котором ты сказала, — это посол России в Абхазии. Но будем откровенны: всё-таки очень много комментариев в адрес нынешнего посла было за эти годы — и публичных, и на своих страницах, и так далее.

Инал, я хочу один такой комментарий тебя сейчас попросить сделать. Ты говоришь, что ты — первый иноагент, ну, объявленный. Но, судя по тому, что инкриминируется, не придётся изрядно пофантазировать, чтобы понять, что в твой адрес. То есть ты говоришь: «ещё нет документов». Но на самом деле, что предъявить — то мы знаем. Зачем сейчас греха таить: мы все друг друга в этой стране знаем. Мы знаем, кто что думает, кто что говорил, и так далее.Мы понимаем, что ни под одним фактом санкций персональных, которые были, нельзя найти сколько-нибудь серьёзных аргументов — ни по агентству, ни по лишению гражданства, ни по репатриантам – это нереально. Это только можно так выдумать — белыми нитками и так далее. У тебя есть подозрение, что тебя могут вообще предъявить?

Инал Хашиг. Я, кстати говоря никогда не требовал какой-то отставки. Я просто какие-то вещи комментировал. То есть вот этого требования у меня нет. Но у меня не столь бурная фантазия. Поэтому мне сложно сейчас как бы фантазировать в этом плане. Единственное, в чём я уверен… Знаете, даже несмотря на все эти отсылки к тому, что вот, смотрите, сейчас Россия в какой ситуации находится, и она такие телодвижения проводит… Я просто уверен, что никогда Россия не сделает никаких телодвижений по отношению к Абхазии — именно к Абхазии, дружественной стороне, союзнику, это не условный Азербайджан, который одно говорит, другое делает.

Никогда бы Россия себе ничего не позволила по отношению к гражданам Абхазии. Тем более всё, что касается тех людей, которые сейчас попали под опалу — они, в принципе, просто участвуют в абхазском политическом процессе. Это сугубо наши представители. Министр иностранных дел Абхазии — ей не нравится. Она же не сказала: «мне не нравится министр иностранных дел России». Она не сказала: «мне не нравится мэр Сочи». То есть она говорила про своего абхазского чиновника. И это ей в укор поставили. Я к тому, что если бы отсюда не было каких-то сигналов — не то что сигналов, а откровенных просьб от абхазской власти — то этой ситуации точно не было бы.

Моя главная претензия к Аслану Бжания, экс-президенту, в том, что он создал ситуацию, при которой внутренние проблемы он решил, как бы, использовать для своего карьерного роста. Чтобы продержаться в президентском кресле, он обвинил часть своего народа в том, что они якобы — представители иностранных спецслужб, какой-то агентуры и так далее. И что он, мол, — Аслан Бжания — главная опора России, которая, не знаю, последнюю рубашку снял, уже разорвал, защищая российские интересы.

То есть он себя так представил, да? У нас было до него много президентов. Слава богу, мы периодически выбираем какого-то президента, иногда выгоняем президента. У нас не было такого, чтобы президент жаловался на свой народ. То есть он мог пожаловаться там, как бы, в своём кругу. Но писать официальные письма и говорить на первый канал: «у меня доказательств нет, но я знаю».

Меня спрашивают, кем я себя ощущаю. Ну, то есть по отношению к тому, что меня Минюст России внёс в реестр иностранных агентов. Я себя ощущаю агентом Абхазии. То есть кем я могу себя ощущать? Я агент Абхазии. А вот те люди, которые способствовали тому, чтобы на нас писали — оклеветали, условно говоря, какие-то победные письма, кляузы придумывали, непонятно что – это и есть настоящие иностранные агенты. Те, кто в угоду своим личным интересам решил свести под ноль наше абхазское государство.

Это даже не 37-й год, понимаешь? В 1937 году — в рамках одной системы, одного государства стучали. А здесь ты – представитель власти, абхазской власти, у кого есть Конституция, Уголовный кодекс, куча инструментария и ты, в принципе, можешь воспользоваться этим. Тот же Аслан Бжания мог бы, условно говоря, взять и сказать: «Инал Хашиг? Где он там? В прокуратуру Абхазии — разберитесь с ним» и так далее. Но он лучше пожалуется в Россию и скажет, что он — враг России. Но у меня жизнь публичная. Я публичный человек, я журналист. То есть мой продукт можно найти в интернете — бесконечном, и вытащить его не составит труда. У меня никогда не было выпадов в отношении России.

Я всегда сугубо говорил на абхазскую тему. Мне в укор ставят, что я встречался с иностранными политиками. Слушайте, я 30 лет в профессии! С какими политиками только я не говорил. То есть, условно говоря, у нас грузино-абхазский переговорный процесс идёт уже больше 30 лет. Спецпредставителей генсека ООН, всех там представителей, которые участвуют в качестве посредников в Женевских дискуссиях. Я не кройки шитья занимаюсь. Я журналист. Я пишу на политические темы.

Низфа Аршба. И вот до этого это было нормально. А как только Аслан Бжания стал президентом — это стало ненормально. Сразу — это шпионаж, это что-то еще.

Леуан Лагулаа. В нашем обществе, где все друг друга знают, там законы всяких семи рукопожатий у  нас в одном рукопожатии всё происходит. В это никто не верит, никто это не принимает, даже если очень сильно хотеть — это невозможно принять. То есть мы говорим о каких-то этических моментах. Просто этические моменты, когда абхаз на абхаза стучит не нормально. И мы понимаем, что только такие документы потом могут появиться, когда надо что-то на 30% написать. Мне кажется, что часть нашего общества, не понимает, с чем именно сталкивается человек в нашей професси. Это же не просто в реестр иноагентов внести, это определённые ограничения.

В нашей ситуации, когда мы находимся в полуизоляции. Единственная страна, которая нас не изолировала из нашего окружения — это Россия. И тогда получается: с этими решениями — уже полная изоляция. С Турцией только торговать, с Грузией — торговать тоже как-то так частично. То есть получается, что такая как бы тюрьма, да? Вся Абхазия для нас, для вас — такая получается тюрьма.

Инал Хашиг. Ну, для меня — не тюрьма. Это моя земля. Это моя родина.

Леуан Лагулаа. Это ограниченное пространство. Я «тюрьма» в кавычки беру. Теперь мне что, нельзя критиковать власть? Если я вдруг буду критиковать власть — я тоже буду иноагентом России? Ну и получается — а чем журналисты будут заниматься?

Инал Хашиг. Многие просто не понимают. Все говорят: «Ну, это Россия так решила». Слушайте, но не бывает такого. Мы реально — дружественная России страна, мы — союзники, да? Наверное, такой уровень отношений разве что в Белоруссии. Ну представь себе: у государства, у Республики Беларусь, к своему гражданину — нет никаких претензий политического характера к гражданину своей страны. Он пишет сугубо на белорусские темы. Он не пишет про Россию ничего. И вдруг его объявляют иностранным агентом в России. Ты можешь просто себе представить? Это нонсенс.

Леуан Лагулаа. Но как дальше? Я понимаю, что всё-таки всё, что ты говоришь — ты говоришь об Абхазии. Но есть контакты, ты должен иметь эту свободу. Это же ограничение. И не только с точки зрения лично вас, но и остальных. А остальные будут думать: публиковать — не публиковать, ругать — не ругать. Я понимаю, что был Аслан Бжания, сейчас он не президент. Но как инструментарий — может оставаться.

Инал Хашиг. Плохие традиции быстро закрепляются, укореняются. Это как бы воспринимается как некая данность, которую уже нельзя изменить. ТЗнаете, сейчас многие наши чиновники говорят: «Ну, это сейчас Москва приняла решение, мы что можем». То, что мы можем — вот это и надо делать. Есть одна вещь, единственное, что я требую от власти, — это работa с чистыми руками. То, что происходило при Аслане Бжания, — это грязная работа, работа против своих граждан. Это такие какие-то абсолютно дремучие методы из прошлого столетия. Это абсолютно непорядочно, это не по-абхазски. С одной стороны, я хочу, чтобы наша власть соответствовала определённым критериям.

Сейчас есть ряд чиновников, которые были при прежней власти и, к сожалению, остаются сейчас — они эту планку опустили. Ты сейчас не можешь посадить этих людей, которые писали доносы в чужое государство, хоть и союзное государство, но это доносы. Иногда просто списки передавались с данными. Это тоже преступление. Там можно найти массу статей. Например, когда чиновник передаёт секретную информацию, чтобы наказали своих же граждан. Здесь состав преступления даже не нужно выдумывать — он на поверхности. Но я понимаю, что у нас такой традиции нет — традиции наказывать чиновников. В лучшем случае их отправляют в отставку.

Но я не настаиваю, я не кровожадный в том, чтобы кого-то сажать. У нас, у абхазов, вообще в традиции не было тюрем. Да, но был очень важный моральный аспект – «аламыс, апату» – честь и совесть, такое было. Когда понимали, что человек совершил что-то нехорошее, это называлось одним ёмким словом — «амахагьара». Его просто изгоняли, и он становился нерукопожатным среди своих. Он переселялся куда-то, был вынужден уехать. Но если ты знаешь, что твой чиновник этим занимался — избавься от него. По крайней мере, когда ты избавишься от него, твой авторитет поднимется.

Будет понятно, что ты такими делами не собираешься заниматься. Это очень важный аспект — моральный. И когда эта моральная составляющая — эта планка — будет поднята для чиновничества, тогда и совсем другое отношение обычных людей будет к этой власти. И эффект от этого будет совершенно другой. Это как мультипликативный эффект, да? Это тот самый мультипликативный эффект доверия к государству со стороны обычного гражданина. И это доверие принесёт результат во всех сферах: и в правопорядке, и в экономике, и в обороноспособности.

Леуан Лагулаа. Я хочу поддержать этот тезис. Абсолютно согласен с тем, что без участия, я бы даже сказал — без организационного участия наших властей — этого не произошло бы. По одной простой причине: мой личный опыт беседы на границе. До того, как эта беседа состоялась, у меня был сигнал, у меня была информация, что моя поездка в Турцию живо обсуждается между нашими представительствами там, и руководством здесь. И в этом обсуждении участвовали также чиновники соседнего государства. Эта информация у меня появилась. Но, как и всё, что мы делаем — мы делаем это публично, открыто.

Поэтому все встречи и так далее — всё было под камеру. Когда меня попросили побеседовать — было очевидно, что этот сотрудник вел абсолютно формальную работу. У него было записано: «Леуана Лагулаа задержать». Вот он и задержал, взял данные. Был один вопрос: «Ты антироссийски настроен?» Я говорю: «Нет». Дальше — утверждение: «Ты пророссийский». Я говорю: «Я проабхазский». Вот, собственно, вся наша беседа. Только вы откуда знаете, что я антироссийский? Только потому, что «наши» сообщили, что я антироссийский? «Надо его проверить». На границе проверяющий — молодой человек, он по мне видит, что я не террорист. По беседе он понимает, что ему надо просто отчитаться.

Но у него галочка стоит — потому что его попросили поставить эту галочку. И как ты правильно говоришь, у нас нет доказанной информации, что именно этот чиновник отправил, просто у нас есть информация из своих источников. Доказанного нет, за руку не поймаешь. Но они-то знают, кто это говорил.

Инал Хашиг. Слушайте, я абсолютно не виню Москву в этом действии. При том, что Россия меня признала агентом. Но смотри — Москва дружит с Сухумом. Сухум просит Москву: «Слушайте, сделайте что-нибудь с этим человеком, помогите». И Москва говорит: «Ну ладно». Почему не помочь? Лишим кого-то гражданства, кого-то назовём агентом и так далее. Она выполнила свой союзнический долг — условно. Но сама просьба тех, кто это просил — я считаю нездоровая ситуация.

Низфа Аршба. Я с Вами не согласна. Я скажу даже почему. У вас нет претензий к Москве, к Российской Федерации, а у меня есть. Сухум с Москвой дружат, Аслан Бжания с кем-то там дружит — не знаю, какие-то структуры государственные… — с кем он дружат. Никаких проблем. Но хотя бы элементарно просто проверить и посмотреть. Это что, так сложно?

Инал Хашиг. А зачем проверять, если Сухум просит наказать?

Низфа Аршба. Рассказываю почему. Вот есть телеканал НТВ, вы, наверное, знаете сюжет тот потрясающий. В подробности не буду, небольшая ремарка: 90% кадров, которые использовал телеканал НТВ — это кадры, которые я снимала в Мариуполе через два дня после его освобождения. Это показательно. Я была первой и единственной на тот момент журналисткой — женщиной — которая приехала освещать события СВО. Дай Бог здоровья нашим ветеранам войны, которые меня туда с собой забрали. Это они не показали.

Хотя мои материалы транслировались на Первом канале, на НТВ, на Втором канале — тогда это было замечательно, понимаете? А потом вдруг Аслан Бжания попросил — и можно перечеркнуть всю историю? Тогда у меня один вопрос: Москва дружила с Сухумом в лице только Аслана Бжания? Или Сухум — это Абхазия, это мы все, в том числе? Ну, тогда у них есть Аслан Бжания — пусть пользуются.

Леуан Лагулаа. Во-первых, мы разные страны и по-разному смотрим на то, как выстраиваются отношения. Мы сейчас не будем туда углубляться. Наши принципы — у нас, они не меняются.

Инал Хашиг. Главные претензии — к своему руководству, безусловно.

Леуан Лагулаа. Вот что происходит, скажем так, с «иноаентами», с лишёнными гражданства в Абхазии мы решаем. Мы идём в парламент, там созывают слушания, депутатов, встречаемся с ними. Затем встреча с министром иностранных дел. То есть, люди, которые объявлены агентами, которые несут угрозу, контактируют с высшим руководством Абхазии на постоянной основе. Абхазия стратегический партнёр России, который здесь представлен руководством страны. И с ним контактируют все эти «опасные» люди постоянно.

Ну как это уместить в нормальное представление? Это нереально уместить в голове. Поэтому здесь могут кого угодно чем угодно обвинять, но по факту — это не работает. И самая большая претензия — к руководству Абхазии. Потому что мы никуда не делись. Мы люди, которые под репрессиями все здесь. Этот вопрос сам по себе не исчезнет. Продолжение этих санкций приведёт к реальному осложнению внутриполитической ситуации. И мне кажется, все давно поняли: никому не нужны эти внутриполитические волны — то одного, то другого менять.

Если такие вопросы не будут решаться, то у нас в Абхазии реализуется один и тот же сценарий. Я сейчас не угрожаю, ни в коем случае. Но мне кажется, если мы несколько лет говорим, что в случае, если руководство Абхазии не поменяет курс — это приведёт к последствиям… Мы предупреждали на твоём канале, на этом канале. Я понимаю: если не решать вопросы, которые касаются наших граждан — материнский капитал, пособия, репатриация, журналисты, политики — слишком большой пласт зацепили.

Сделать вид, что «ну ладно, нет Аслана Бжания — и всё», — мне кажется, это нереально. Это точно не получится. Может быть, власть до конца этого не понимает. Я не знаю, может, она не осознаёт. Но 15 ноября — это был бы очень серьёзный выплеск народной энергии. Потом были отключения света, потом была сумасшедшая избирательная кампания. Всё это не сломило настроение здесь. И, может быть, действительно власть не до конца понимает: вопросы не сняты.

Инал Хашиг.  У нас третий раз подряд действующий президент досрочно, не по своей воле, уходит в отставку. Всё это осуществляется через штурм президентского дворца недовольными массами. Мы ни разу, подчёркиваю, ни разу не давали политической оценки произошедшему. Была попытка после 2014 года как-то дать политическую оценку, но она как-то опять была замята. Это надо чтобы у нас этого “дня сурка” не было, с ухудшением картинки,“день сурка” повторяется, ну как бы мы ухудшим ещё немного ситуацию, да?

Чтобы этого не было, нам при всём том раздрае, который у нас существует во внутриполитическом поле, я — за исключением отдельных персонажей, уверен, что все эти люди, которые находятся в политике, они радеют за абхазское государство. Я не допускаю мысли, что они думают, как бы это государство развалить. Просто, может, у каждого свои взгляды или каждый думает, как-то приспособиться, но в душе они все за абхазское государство. И мы должны, наверное, наш политический класс, наша политическая элита, все, которые участвуют, кто в поле играют, — должны сделать какие-то политические выводы. Власть и оппозиция должны сесть и подытожить эту ситуацию.

Определить, где действительно власть ошибки совершила, чего можно делать, чего нельзя делать. Мы настолько хрупкое государство, что любой чих какой-то вовремя не замеченный — если его просто проигнорировать — он может перерасти в нечто большее. Это как  не заметил, что простудился, потом воспаление лёгких. Для нас это почти смерти подобно. Считайте, как бы это начало 20-го века пенициллин ещё не изобрели и где-то в абхазской деревне кто-то простудился, у него воспаление лёгких, и просто не спасли. И наше государство, если с такой аллегорией подходить, оно именно в таком состоянии находится. И нам нужно разобрать, в чём проблема, и дать оценку ситуации.

Пока мы не дадим оценку этой ситуации, пока не назовём какие-то вещи своими именами, пока не признаем определённые ошибки — мы с этого места не сдвинемся. У нас этот день сурка будет продолжаться ещё больше. И этот день сурка будет просто разваливать абхазское государство. Сейчас уже даже у союзников возникло понимание, что эти абхазцы сами, самостоятельно не справляются со своими обязанностями. Раньше они обращались по деньгам — “дайте нам, помогите нам деньгами”, а сейчас — “по просьбе накажите тех”, “сделайте третье, десятое”. Они уже начинают понимать, что Абхазия наш союзник, но абсолютно беспомощен, то есть несостоятелен.

Может, некоторые представители считают, что абхазское государство в какой-то мере несостоятельно, мы не можем справиться, но это как бы показатель того, что именно эти чиновники несостоятельны. Тысяча жизней положено на абхазское государство. Мне кажется, лучшей памятью будет, если мы будем работать ради чего эти люди погибли. А не ходить и покупать венки, выстраиваться в шеренги на возложение. Я вообще смотрю на какие-то вещи тоже совершенно по-другому. Мне кажется, тот же президент страны, он должен приходить на возложение один, как это делают везде. Ты приходишь туда и говоришь: “Я за то, что вы погибли, за это дело, буду дальше бороться, за эти ценности”.

Низфа Аршба. Когда государство становится инструментом для зарабатывания денег, когда государственные активы –  наша земля, недвижимость – это всё не становится разменной монетой — тогда ещё есть возможность о чём-то говорить. Наша власть безусловно, любят эту страну, потому что они на ней зарабатывают. Я к этому так отношусь. Кто-то любит её по-настоящему — безусловно. Когда у вас прожиточный минимум на март 2025 года — 16 000 с копейками, когда у вас инвалид второй группы, участник Отечественной войны народа Абхазии, — получает 9000 максимум 10 000.

Это даже ниже прожиточного минимума. А когда водитель чиновник получает в подарок Mercedes последней модели, с которой даже не всегда успевают номера снять, после того как ему подарили. После того как ты ездишь в ту же дружественную страну и тратишь миллион рублей, в то время как у тебя вся страна собирает деньги на то, чтобы ребёнку помочь. В гробу я видала такую любовь к Родине. Безусловно, работу над ошибками — то, о чём ты говорил — нам надо делать. Но сейчас надо ещё и обратить взор: слушайте, сделайте здесь хорошо, в этой стране создайте условия. Между богатыми и бедными посмотрите, какая разница. Вы просто походите по центру города, по рынку.

Инал Хашиг. Наша бюрократия, наше чиновничество, которое представляет власть с этот моральный критерий — моральная планка — она действительно очень сильно опущена. Не подняв ее ничего не получится, будет всё хуже и хуже. Гражданин когда приходит к какому-то чиновнику, он должен ему доверять, он должен понимать, что этот чиновник работает на него — обычного гражданина. Когда этот гражданин приходит, я извиняюсь, а чиновник задницу со стула не отрывают и просто на него смотрят, как на  «Что же он пришёл, этот нищий брод!» – здесь заканчивается государство. Даже если ты не можешь удовлетворить просьбу, ты должен постараться помочь.

Иногда просто хорошее, доброе слово, оно как бальзам на душу человека, который устал ходить по всяким инстанциям. Может мы бедное государство, относительно бедное. Хотя, мне кажется, если суммировать все активы, которые всё-таки внутри Абхазии есть, то мы достаточно богатое государство. И мы в силах помочь этим 260 000 человек — гражданам Абхазии — сделать так, чтобы они жили в нормальных условиях, чтобы их социальные, экономические условия были бы на высшем уровне. Без этой моральной составляющей мы никогда не достигнем того, чтобы здесь был порядок. 

Леуан Лагулаа. Я хочу сказать большое спасибо за беседу. Закон не может быть аморальным, человек, который писал этот донос — он нарушал закон. Поэтому, когда журналисты критикуют власть — они помогают этому государству и помогают этому обществу. Вопросы, которые мы сегодня поднимали — это вопросы о том, как делать абхазское государство лучше. Если людей, которые должны следить за тем, чтобы власти соответствовали требованиям своего общества — называют иноагентами другого государства, вообще по сути не имея никакого отношения к тем вопросам, которые здесь озвучивались.

Я хочу вас поблагодарить за беседу. Мы, конечно, вопрос этот не оставим в покое, посмотрим, какие будут решения судов, и будут ли вообще эти решения. Сожалею, что сегодня Изида Чания не смогла принять участие в беседе. Ну а «Апсны хабар», пока ещё не объявленный иноагентом, готов предоставлять нашу площадку для такого обсуждения. Подписывайтесь, ставьте лайки, делайте репосты, комментируйте. И не доносите.