Что стоит за протестами в Тбилиси

Кризис в Грузии – это кризис политической системы

Думаю, это проистекает из того, как устроена политическая система в Грузии. Мне кажется, что нынешнее правительство Грузии старается установить в стране свою властную монополию. В этой связи предпринимаются попытки по сворачиванию конкурентного политического поля.

Я глубоко не изучал, что у них с экономикой, но мне кажется, что аналогичное может происходить и в экономической среде – то есть попытка концентрации в руках властей всех более или менее значительных экономических потоков. Не думаю, что они ставят целью прекращение интеграции в Европу, это не самоцель. Приостановление процессов интеграции является следствием вот этой стратегии на политическую и экономическую монополию.  

Есть ли в попытке принять «закон об иноагентах» фактор Москвы?

Не думаю, что попытка принятия «закона об иноагентах» — это отголосок сближения позиций Тбилиси и Москвы. Думаю, грузинские власти руководствуются, прежде всего, своими интересами, о которых я сказал выше. Что касается сближения с Москвой, то оно еще не обрело политических контуров. Да, есть отказ Грузии от участия в санкционной политике и есть увеличение товарооборота между Грузией и Россией.

То есть налицо очевидный экономический вектор в этом сближении. Но трудно сказать, имеет ли это сближение какие-то политические перспективы. Фактически Тбилиси пользуется нынешней ситуацией вокруг России, чтобы получить экономические дивиденды.

Тому подтверждение – значительный рост ВВП Грузии. Думаю, потепление между Москвой и Тбилиси связано с попытками решить свои проблемы плюс – с нежеланием быть вовлеченными во всевозможные потрясения, которые могли бы возникнуть при иной позиции Тбилиси.

О «втором фронте»

Там, где существует неурегулированный конфликт и претензии одной стороны к другой, всегда есть опасность возобновления военных действий. Но если происходит экономическое сближение между Россией и Грузией, это, конечно же, снижает такую угрозу. Насколько длительным может быть этот фактор, пока не ясно.[Правящая партия] «Грузинская мечта» вступила в полосу глубокого кризиса. И, мне кажется, в Грузии на фоне этих событий могла произойти смена власти, если бы оппоненты «Мечты» имели бы какой-то единый политический центр, какой-то набор лидеров, общую политическую платформу.

В таком случае они пошли бы дальше, не ограничились бы отменой закона об иноагентах. Ситуация складывалась в пользу протестующих, она им благоволила. Но эта же ситуация показала, что главный идеологический оппонент «Грузинской мечты» в лице «Единого национального движения» не пользуется широкой поддержкой масс.

И это общество не готово поменять «Грузинскую мечту» на ЕНД. Поэтому мне кажется, что в ближайшее время в Грузии пойдет процесс формирования третьей силы. Не исключено, что в этом процессе отчасти будут участвовать какие-то крылья из «Грузинской мечты».

Думаю, что Грузия вступает в процесс активного внутриполитического строительства. А какая идеология будет наиболее популярной, сейчас трудно судить.

Что касается выкриков [на митинге в Тбилиси один из выступавших стал заводить протестующих выкриками «Сухуми! Сухуми!». В Абхазии это было воспринято как призыв к военному решению абхазской проблемы – прим. редакции], я не вижу здесь ничего особо нового.

На всех митингах кто-то что-то да будет кричать. Тем более, что абхазская тематика уже много лет находится в пропагандистском тренде. Так что я не придаю значения таким выкрикам. Не думаю, что в ближайшей перспективе существует такая угроза, хотя мы должны всегда учитывать, что ситуация очень динамично меняется.

Мы – общество, которое живет уже много лет в состоянии угроз, и для нас не должно быть новостью, что мы должны быть готовы к отражению, к купированию этих угроз. Есть военные средства, средства дипломатические, есть, кстати, и экономические средства.

Весь инструментарий, который сделает менее вероятным вариант возобновления военных действий, мы должны использовать. Это наша рутина, мы в ней живем уже 30 лет.

О предложении властей Абхазии сделать Минск площадкой для грузино-абхазских переговоров

Сомневаюсь, что Грузия пойдет на изменение существующего формата Женевских дискуссий. Он же тоже не случайно складывался. Любые посреднические форматы складываются, исходя из геополитического расклада, из интересов внешних крупных акторов, которые тем или иным способом могут повлиять на конфликтующие стороны в целях продвижения той или иной модели урегулирования.

Таким образом был сформирован наш первый переговорный формат. Кстати, нынешний формат не переговорный, назовем его «экспертно-дискуссионный». Он исходит из того, кого стороны хотели бы видеть в качестве посредников, как эти участники могут повлиять на ту или иную сторону, на ситуацию в регионе. Так что подобные односторонние заявления, кроме как «благими пожеланиями», никак нельзя назвать.

Транзит товаров как способ стабилизации ситуации

Чем он может быть интересен не только для конфликтующих сторон, но и для других внешних акторов, таких как Россия, Турция, Евросоюз, различные международные организации? Транзит мог бы быть использован как фактор стабилизации в регионе. Если рассматривать транзит в таком контексте, существует ведь не только санкционный товар, есть и вполне легальные товары, торговля продолжается. Даже несмотря на военные действия, Россия осуществляет транзит энергоносителей через территорию Украины, а та, в свою очередь, получает за это деньги. Так что нельзя сказать, что идет полная заморозка торгово-экономических отношений. Этого еще не произошло. Вот в этой вилке надо что-то искать.

Мы видим, что в армяно-азербайджанском направлении процесс тоже продолжается. Несмотря на очень сложную историю взаимоотношений между Армений и Азербайджаном, Арменией и Турцией, там идет складывание логистической модели, которая будет в дальнейшем выгодна разным игрокам. Армения, оказавшись в сложной ситуации, ищет свое место в новом мироустройстве. То же самое должна сделать Абхазия. Иначе с нами меньше будут считаться, когда настанет момент международной стабилизации. И мы должны исходить из того, что вилка возможностей для Абхазии не очень широкая. Поэтому нельзя так инертно вести себя, как мы это делаем сейчас.  

В первые послевоенные годы, весьма тяжелые для республики, Абхазия вела себя достаточно активно. Думаю, рано или поздно у нас опять будет активизация, потому что Южный Кавказ явно перестает быть тупиком. По прошествии всех этих потрясений он уже не будет закупоренным, он будет выполнять связующие функции, функции коридора между передней Азией и Европой, а, может, и дальше. Здесь главное – чтобы [нас] сквозняком не сдуло, [надо] думать о том, как Абхазия в этом будем участвовать.