Menu
Дискуссия по истории Абхазии
Споры об истории Абхазии в грузинском обществе – пост историка Беки Кобахидзе в Facebook поставил под сомнение некоторые из основных нарративов грузинской историографии.
Как ни странно, живя в Грузии, можно даже забыть, что страна уже более тридцати лет борется с территориальными конфликтами. Подавляющее большинство грузинского общества согласно с некоторыми принципиальными моментами относительно Абхазии и Цхинвальского региона. При этом оно воздерживается от дискуссий и анализа, выходящих за рамки устоявшейся, в некоторой степени комфортной парадигмы.
Медиа, особенно самые популярные телеканалы, также вспоминают о проблемах Абхазии и Цхинвальского региона только тогда, когда случается что-то знаменательное, когда наступают памятные даты, а также когда некоторые политики «вынимают» эти регионы из своего арсенала, чтобы в очередной раз использовать их в своих мелких политических целях. Есть лишь несколько организаций и интернет-медиа, специально занимающихся или, по крайней мере, освещающих эту тему, а грузинский сегмент социальных сетей поглощен новостями о внутриполитических стычках между грузинскими партиями.
В этом смысле пост в Facebook историка нового поколения Беки Кобахидзе о том, «как была отчуждена Абхазия, как формировалась абхазская нация и как мы пришли к сепаратизму», вышел без предыстории. Небольшой блог в Facebook, который даже не задумывался как научная статья, оказался толчком к масштабной и продолжительной дискуссии, которую даже сам автор изначально не мог себе представить.
Никто не обошел стороной тему, поднятую Кобахидзе, – от простых граждан до известных академиков – каждый внес свой вклад, как мог.
Историк начал свой текст с X века, заявив, что «объединенная Грузия не была национальным государством в современном понимании», а идеологические основы страны были заложены позднее грузинскими летописцами.
Далее историк выделил одну из первых точек столкновения грузинских и абхазских историографических представлений, заявив, что Леон II входит в число самых священных абхазских фигур для абхазского народа наряду с Нестором Лакобой и Владиславом Ардзинбой, а грузины изображают его как грузинского правителя.
Сам Кобахидзе утверждает, что Леон II не был ни грузином, ни абхазом в современном понимании, и он «почти уверен», что он говорил по-гречески. Затем Абхазия была объединена с остальной Грузией, и «грузинское культурное и политическое доминирование с конца Х века и далее неоспоримо».
Историк перемещается в XV век, когда единая Грузия распалась, а Абхазия «оторвалась» от грузинских религиозных и политических центров, попав под османское влияние. Кобахидзе утверждает, что позднесредневековая Абхазия покинула грузинское культурное и политическое пространство.
Кобахидзе также пишет, что колониальная Российская империя рассматривала «мусульманских абхазов и черкесов как угрозу», что закончилось массовой депортацией этих народов. «Это был геноцид, о котором в сегодняшней Абхазии говорят довольно приглушенно», — заключил историк.
Академик продолжил тему отмены крепостного права, заявив, что железные дороги были построены, началась урбанизация, но железная дорога пришла в Абхазию из России, из Новороссийска. Здесь Кобахидзе пришел к выводу, что именно так произошла культурная и политическая интеграция населения Абхазии в российское, а не в грузинское пространство.
Говоря о советской эпохе, историк отметил, что абхазский большевистский лидер Нестор Лакоба является «патриотом, защитником абхазских национальных интересов и героем» в коллективной памяти абхазов, но на самом деле он «был красным феодалом» и национальные интересы были последней вещью, о которой он думал.
Что касается периода Берии-Сталина, Кобахидзе признает репрессии против абхазского народа, но также заявляет, что грузины не несут за это никакой ответственности, поскольку эти два человека были всего лишь этническими грузинами, но фактически были частью оккупационного государства и «нанесли наибольший ущерб Грузии».
Затем он раскритиковал работу грузинского историка Павле Ингороквы, чья теория о том, что абхазы мигрировали с Северного Кавказа в Грузию в позднем средневековье, до сих пор формирует коллективную память грузин о регионе. Этот вывод не выдерживает никакой научной критики, заявил Кобахидзе.
Он также констатироватьл, что сторонники теории Ингороквы до сих пор в подавляющем большинстве доминируют в современной грузинской историографии, а ошибки грузин очень хорошо использовали абхазские националисты, активно поддерживаемые Россией с 1991 года.
Кобахидзе завершил свой блог, заострив внимание на полной этнической чистке грузин в Абхазии и заявив, что сегодня Абхазия превратилась в фашистское и шовинистическое образование, которое гордится этническими чистками и не испытывает симпатий к жителям Гали.
Он предложил несколько шагов по реинтеграции Абхазии, заявив, что без распада России это невозможно.
Пост Кобахидзе сразу же вызвал бурную дискуссию среди грузинской общественности. Общество разделилось как минимум на три части: на тех, кто в основном поддерживал идеи, развиваемые историком; на тех, кто согласился частично, но поддержал мотивацию спровоцировать исторические дебаты по этому вопросу; и на тех, кто категорически не согласен с Кобахидзе, обвинив его в том, что он отстаивает «интересы врагов Грузии».
В каждый из этих трех сегментов вошли люди с разным бэкграундом. И даже представители идеологических групп, которые обычно согласны по принципиальным вопросам, заняли разные позиции. Пост сумел не только создать врагов из друзей, но и объединить против Кобахидзе людей, которые, как говорится в грузинской поговорке, «даже не здороваются друг с другом».
Например, грузинский ученый-гуманитарий и бывший ректор одного из крупнейших грузинских университетов “Государственного Университета Ильи” Гиги Тевзадзе, ярый критик правящей партии, написал, что «работают российские агенты или полезные идиоты».
Его комментарий поддержал провластный эксперт Гурам Николашвили, который добавил, что «амбициозный» историк растрачивает свой талант «на лайки и скриншоты». Возможно, это был единственный случай за последнее десятилетие, когда эти два человека, символизирующие «два разных мира», какое-то время сосуществовали в согласии.
Прозападно-либеральный сегмент грузинского общества продемонстрировал две крайне противоречивые позиции по поводу поста Кобахидзе: часть либералов и так называемых либеральных медиа поддержала его утверждения, а другая часть раскритиковала историка за пропаганду «российско-абхазского нарратива».
Первая часть подчеркивала, что существующие подходы к конфликтам в Грузии устарели, тем самым поддерживая стремление Кобахидзе спровоцировать новую академическую и общественную дискуссию. Что касается критиков, то некоторые из них дошли до обвинения историка в том, что он «ставит под сомнение территориальную целостность Грузии».
Кобахидзе в основном поддержали историки молодого поколения, эксперты, работающие в области разрешения конфликтов, исследователи, годами призывающие к реформам в грузинской академии, грузинские медиа, активно освещающие Абхазию и Цхинвальский регион, и другие представители общества, поддерживающие изменения историографического подхода.
Крупнейший оппозиционный телеканал «Мтавари архи», связанный с ЕНД (партией экс-президента Михаила Саакашвили), быстро отреагировал на дискуссию, поднятую историком. Известная ведущая Эка Квеситадзе публично поблагодарила Кобахидзе за то, что он взял на себя «функцию распространения истории». Квеситадзе пригласила его в качестве гостя на свое политическое телешоу, чтобы поговорить о проблемах, обсуждаемых в посте. Историку было предоставлено солидное телевизионное время для дальнейшего обсуждения своего скандального блога.
Однако даже в идеологических кругах, где историк нашел наибольшую поддержку, многие восприняли его оценку с долей скептицизма. Этот сегмент так называемого либерального общества всегда с особой неохотой и осторожностью подходит к историческому анализу грузинских конфликтов, который глубже, чем просто констатация того, что во всем «вина России».
Почти все в Грузии (и во многом за ее пределами) согласны с тем, что без крайне негативного вмешательства России конфликты было бы легче разрешить. Но при этом мало кто симпатизирует идее изучения исторических или современных проблем внутри самих грузино-абхазской и грузино-осетинской осей.
Излишне говорить, что Кобахидзе в одночасье превратился в предмет откровенного осуждения со стороны значительного числа так называемых историков старого поколения и консервативной части грузинского общества, включая провластных активистов. Последние, правда, из-за уже сложившегося имиджа Кобахидзе как критика правящей партии, чем из чисто академических соображений.
Историк подвергся критике по разным причинам, например, за – «исторические неточности», «фабрикацию грузинской истории», «повторение абхазского нарратива», «перенос академической дискуссии во внеакадемическое пространство», «поощрение сепаратизма», «влияние иностранных государств, «историческую безграмотность», «недостаточное знание исторических источников» и так далее.
Историки старого поколения, такие как, например, Теймураз Гванцеладзе и Зураб Папаскири, отдельно подчеркивали «фактические ошибки» в тексте Кобахидзе, а также заявляли, что действия Берии-Сталина в Абхазии были лишь частью общей советской политики в отношении этнических меньшинств в Советских республиках. И регион не был исключением. Папаскири заявил, что Абхазия всегда была частью «грузинского этнокультурного, политического и государственного организма», порекомендовав Кобахидзе читать больше источников.
Помимо хаоса вокруг поста Кобахидзе, некоторые критики его исторического исследования разошлись друг с другом в степени некорректности историка. Историк Бека Чичинадзе академически оспорил некоторые фундаментальные аспекты предположений Кобахидзе, особенно об активном историческом участии абхазского народа в политической и культурной жизни Грузии, и заявил – очевидно, что абхазский народ был активным представителем грузинского царства. В комментариях его по-прежнему раскритиковали Папаскири и Гванцеладзе за некоторые аспекты его поста где он поддержал Кобахидзе, а последнего Чичинадзе обвинил в постоянных попытках «стереть историю Абхазии».
Как иронично заметил исследователь Давид Брагвадзе, пост Кобахидзе вызвал больший общественный резонанс, чем возможный импичмент президента Грузии. Это неудивительно, поскольку грузинское общество болезненно воспринимает любые суждения, противоречащие глубоко укоренившимся убеждениям и нарративам.
В этом смысле грузинское общество, возможно, мало чем отличается от любого общества, построившего свою государственность вокруг национальной идеи. Однако в грузинском случае есть что-то очень специфическое. Территориальный вопрос является самой чувствительной темой для подавляющего большинства грузин (красная линия в самом ярком ее проявлении), но конфликты по-прежнему остаются наименее присутствующей темой в повседневной политической жизни страны.
Чисто исторически, некоторые интерпретации и предположения Кобахидзе действительно могут быть спорными, но значение блога историка выходит далеко за рамки исторической достоверности текста. Бросив вызов некоторым основным убеждениям, заложенным в коллективной памяти грузинского народа, Кобахидзе возродил существенную дискуссию из очевидного бессознательного состояния.
В начале поста автор отметил, что у него две цели: одна — высказать свое мнение, а другая — «придать импульс дискурсу об истории Абхазии». Трудно предсказать, найдут ли аргументы в Facebook отклик в новых научных исследованиях, но Кобахидзе явно превзошел все ожидания, придав импульс дискуссии, которая дремала годами.
Будет ли этот эффект длительным или нет, нам еще предстоит увидеть. Даже если нет, блог уже раскрыл важные характеристики нашего общества. Это наглядно продемонстрировало, что Грузия не до конца готова к критическому переосмыслению своей истории, но в рамках своей «неготовности» жаждет этой дискуссии. И речь идет не о правильности или неправильности поста Кобахидзе, а о том, чтобы избежать искушения никогда не подвергать сомнению то, во что мы твердо верим как личности или как общество.
Часто говорят, что грузино-абхазский конфликт начался в университете, среди ученых с обеих сторон. Возможно, пришло время ученым ослабить узел, который они сами завязали так туго десятилетия назад.
