Menu
Абхазия и Запад
Власти Абхазии заявили о намерении ограничить сотрудничество с международными организациями или даже вовсе отказаться от контактов с ними. Чем это вызвано и к чему приведет? Соответствует ли интересам республики намерение закрыться от внешнего мира и как это скажется на процессе ее деизоляции? А также — как исторически складывались ее отношения с международными организациями?
Эти темы обсудили в эфире абхазского издания «Чегемская правда» редактор и ведущий Инал Хашиг, со-директор Центра гуманитарных программ Лиана Кварчелия и историк Астамур Тания.
Полное видео дискуссии на тему «Абхазия и Запад»
«Если мы хотим видеть Абхазию международно признанным государством, то, естественно, нужно выстраивать отношения с внешним миром. Ведь речь идет о широком признании, которое открывает очень большие возможности и не только экономические. Это было бы гарантией того, что Грузии придется отказаться от претензий на нашу территорию.
Конечно, сегодня международная ситуация заметно осложнилась. Прежде всего, это касается отношений между нашим стратегическим партнером Россией с Западом. Поддерживать каналы коммуникаций с международными организациями и сохранять свою субъектность довольно сложно, но этим надо продолжать заниматься.
Мы понизили степень инициативы, которая у нас была. Раньше представители гражданского общества сообщали позицию Абхазии на многих международных площадках. Напоминали, что в контексте грузино-абхазского конфликта нельзя отталкиваться только от событий августа 2008 года.
Михаил Саакашвили сместил акценты после этой войны. И с тех пор Грузия пытается представить грузино-абхазский конфликт как конфликт между Россией и Грузией, а саму Грузию в качестве жертвы. События 1992 года и роль Грузии как инициатора агрессии как бы затушевывается.
Мы пытались на своем уровне донести эту правду. На официальном уровне наша власть ограничена в таких возможностях, но на уровне гражданского общества, экспертного сообщества, такая возможность все еще есть.
И мы пользуемся ей на достаточно серьезных площадках. И благодаря рассказанной там информации об Абхазии сформировалось адекватное представление как о республике, где идет интересный политический процесс, где есть определенные успехи в консолидации демократических институтов.
Это не значит, что мы пытались представить некую лакированную картину. Мы говорим и о существующих проблемах. И это показатель уверенности в избранном пути, так как мы проговариваем и пути решения этих проблем.
Затем наступила пауза, вызванная пандемией. И одновременно началась кампания по дискредитации всех этих усилий гражданского общества.
Мне непонятно, почему Абхазия как будто ищет повод избавиться от международного присутствия. Я понимаю, что это ответ на решение Евросоюза не признавать российские паспорта, выданные в Абхазии. Я согласна, что нужно реагировать на такое несправедливое решение, но не таким образом.
Наша задача – сделать так, чтобы с нами считались, чтобы мы были стороной в переговорах, а не участвовали в них в личном качестве, как это сейчас происходит в Женеве. Непонятно — каким образом этому поможет отказ Абхазии от международного присутствия?
Касательно паспортов — более адекватным будет настойчиво ставить вопрос о признании абхазских паспортов в качестве документа для передвижения.
Они решают свои геополитические задачи, жертвуя нашим правом на свободу передвижения. А нам надо не осуждать это решение Евросоюза, а давать обратную связь. И она точно не состоит в том, чтобы прерывать отношения. Завтра международная конъюнктура может поменяться.
Всегда легко разговаривать с людьми, с которыми у тебя полное взаимопонимание. Но, к сожалению, мир гораздо более сложный.
У нас был наивный период, когда считалось, что вот поедешь, расскажешь всю правду об Абхазии — и не будет никого, кто останется равнодушным после услышанного.
Действительно, были люди, причем из разных стран, которые откликнулись во время войны в начале 1990-х на наши проблемы. Они сыграли большую роль в дальнейшем информировании еще большего круга людей о ситуации в Абхазии.
Однако наши пропагандистские возможности не сопоставимы с грузинскими пропагандистскими возможностями. И чтобы не потерять ту занятую нами площадку, что в информационном, что в политическом пространствах, необходимо было ее постоянно поддерживать и расширять.
Доходило до смешного. Владислав Ардзинба [первый президент Абхазии] вел переписку с генсеком ООН. Оттуда приходили ответы и они были адресованы, там было так написано, профессору Ардзинбе. Они же не признавали нас, поэтому не писали слово «президент».
Тогда Владислав Григорьевич в очередном письме по ряду проблем, в том числе по вопросам безопасности в Гальском районе, где тогда находилась миссия ООН, написал в конце письма: «Хочу отметить, что я руковожу Абхазией не в качестве доктора наук и профессора, а в качестве президента, и в дальнейшем мы просим найти соответствующую форму обращения к руководству Абхазии».
Они, конечно, не стали после этого писать «президент». Но выбрали более соответствующую руководителю страны форму обращения: «Ваше превосходительство».
И затем все стали обращаться к нему в такой форме, ведь сам генсек ООН употреблял это обращение.
Прогресс достигается, как правило, маленькими шажками.
Помню, приезжали послы, которые входили в группу друзей Грузии от генерального секретаря ООН. С ними всегда было сложно говорить. Начинали с полного глухого непонимания. Очень не любили слушать, когда президент начинал рассказывать нашу историю.
А Ардзинбе казалось, что они не могут понять полностью существующую проблему, если не изложить истоки этого конфликта. И он фактически читал им лекции.
Они прямо говорили, что устали от истории. Но в итоге потом выстраивались более доверительные отношения, которые позволяли решать конкретные проблемы – и связанные с безопасностью, и гуманитарные вопросы.
В частности, в результате таких контактов на американские деньги был отремонтирован сухумский роддом. Потом уже, много лет спустя, роддом снова отремонтировали, уже на российские деньги.
Страусиная политика не дает ожидаемого эффекта. Такая политика может привести лишь к тому, что тебя либо общиплют, либо забудут.
Нужно пробивать эти стены на разных площадках, расширять зону нашего информационного присутствия. Нужно разговаривать на языке, понятном для международного сообщества.
Не на языке ультиматумов нужно разговаривать, а на языке аргументов.
Надо понимать, что Абхазия не сверхдержава, это маленькая республика. Кроме того, как бы это для нашего уха плохо не воспринималось, и Южный Кавказ, и Абхазия как его составная часть для большого мира – периферия. Есть более значимые регионы – политически, экономически, где крупные державы сталкиваются, договариваются. Для России, Турции и Ирана – это важный регион, для других второстепенный.
Сейчас мир переживает очередной этап перестройки отношений между крупными игроками. И мы должны понимать этот мир. Мы должны присутствовать на всех доступных для Абхазии площадках, говорить о наших интересах, пытаться встраиваться в различные международные проекты, в том числе в транзитные.
Это и придает Абхазии субъектность. Если ты участвуешь в каком-либо международном проекте, в котором заинтересованы крупные игроки, в данном случае Россия, Турция, Иран, страны Южного Кавказа, твои интересы будут учитываться, с тобой по крайней мере будут разговаривать.
Ни с кем не контактируя, ограничиваясь заявлениями на абхазском телевидении или в Facebook, наши проблемы не решить. Это большая кропотливая и последовательная работа, порой, многолетняя. Эта работа должна быть непрерывной, точка в ней не может быть поставлена. Если она будет поставлена, значит, твоя история закончилась».
