Абхазия-Информ – Предлагаем читателям серию интервью с учеными и общественными деятелями об экономической ситуации в Абхазии, о внешних и внутренних факторах, влияющих на её развитие, о международных проектах, которые могли бы быть интересны Абхазии, а также о том, как, не уступая политических позиций, находить способы разблокирования Абхазии для контактов с внешним миром.

На вопросы Мананы Гургулия отвечает Хатуна Шатипа,  зав. отделом экономики Центра социально-экономических исследований, кандидат экономических наук

– Насколько свободно развивается Абхазия? Какие факторы, на Ваш взгляд, мешают её политическому, экономическому, технологическому, культурному развитию?

Хатуна Шатипа: В современном мире сложно представить абсолютно независимое и свободное от влияния окружающего мира развитие, и Абхазия здесь не исключение. Но, в контексте заданных Вами вопросов, я эти факторы разделила бы на внутренние и внешние, влияющие на экономику Абхазии.

На мой взгляд, сегодня актуальны, выходят на передний план внутренние факторы развития. Это – демографический и социально-экономический факторы, несовершенство политических институтов, неэффективность государственного управления.

– Как Вы оцениваете нынешнее состояние экономики Абхазии?

– Мы, экономисты, характеризуем нынешнее состояние как кризисное, причем кризис имеет место не только в Абхазии. Тому много причин. Если быть точнее, весь послевоенный период развития Абхазии характеризуется как кризисный.

– Вы обозначили факторы, влияющие на экономику Абхазии. А культурному развитию мешают эти факторы?

– Наш подход заключается в том, что невозможно рассматривать отдельно экономику, социальную сферу, культуру, политику. Конечно, можно произвести анализ какого-то одного сегмента, выделив его из целостной системы, но это не даст полной картины. Мы выступаем за социокультурный подход, который, кстати был заложен при разработке «Стратегии социально-экономического развития Абхазии до 2025 года» еще в 2015 году.

К разработке Стратегии была привлечена группа ученых, причем не только экономистов. Первоначально особенно экономисты с некоторым скепсисом относились к социокультурному подходу, в их числе была и я. Но совместная большая работа ученых позволила выработать единственно верный подход, суть которого в том, что экономика должна работать для человека. Стратегия развития экономики ставит целью улучшение условий существования человека, его развития как свободной личности.

Когда мы говорим о кризисе в одном сегменте, в той же экономике, это не означает, что в остальных сегментах его нет, так как они взаимосвязаны и составляют единое целое.

– Почему у нас запаздывает процесс модернизации? Что мешает модернизации той же системы госуправления, экономики?

– Важным, ключевым, главным фактором, мешающим нам, является отсутствие программно-целевого метода управления. Когда нет государственной программы, нет документа, в котором были бы обозначены цели и задачи на среднесрочную перспективу, не расписано какое ведомство и за что именно отвечает, каков объем финансирования, сложно, а то и невозможно говорить об эффективном управлении экономикой. Это мировая практика, это не изобретение только для абхазской экономики, абхазского общества.

Нами был разработан макет государственной программы социально-экономического развития, включающий в себя два блока – это отрасли национальной экономики и социальной сферы – и представлен исполнительной власти.

– А какие мешают внешние факторы? В какой степени мешает неурегулированность грузино-абхазского конфликта? Правда, у нас немало тех, кто считает, что после признания Россией независимости Абхазии, нет смысла говорить о неурегулированности грузино-абхазского конфликта.

– Мы начали разговор с того, какие факторы мешают развитию. Я обозначила внутренние факторы. А вот неурегулированность конфликта с Грузией – это и есть внешний фактор. Вопрос в том, насколько он мешает, в какой степени?

– И в какой же степени?

– До 2008 года, до признания Россией независимости Абхазии неурегулированность серьезно влияла на все жизненно-важные вопросы, такие как угроза войны, последствия экономической блокады, пенсионное обеспечение, лечение, образование.

Мы не можем говорить, что после признания Россией Абхазии все негативные последствия войны и ограничения, связанные с неурегулированностью конфликта, исчезли, но они не столь опасны для жизни и безопасности наших граждан, хотя в определенной степени препятствуют развитию нашей экономики.

– В чём это конкретно проявляется?

– В том, что мы оказались с очень сложными, серьезными проблемами стартовых условий. Кроме человеческих потерь, война нанесла значительный ущерб экономике Абхазии. Может это и кощунственно все переводить в цифры, поскольку война – это трагедия для каждой семьи, для всего народа, но по подсчетам правительственной комиссии в 1994 году экономический ущерб, нанесенный войной, составил 11,3 млрд долларов. Сегодня по текущему курсу это более 800 млрд рублей. К ущербу, нанесенному войной, надо прибавить потери от упущенных или нереализованных возможностей. Для того, чтобы оценить их, требуется комплексный подход. Здесь недостаточно исследований только абхазских экспертов.

Для сравнения: после признания независимости Абхазии Россия оказывает нам серьезную финансовую помощь в целях социально-экономического развития. Так вот если суммировать всю финансовую помощь более чем за десять лет, то мы получим около 7% от той самой суммы ущерба. Абхазия не получает никакой финансовой помощи или ощутимой поддержки от других стран, кроме России, а наши ограниченные возможности и сложные стартовые условия просто не позволяют произвести прорыв в экономике.

Признание Россией Абхазии позволило нам сохранить нашу государственность, решить важнейшую проблему безопасности нашей страны, дало импульс для дальнейшего социально-экономического развития, и мы должны максимально использовать эти возможности.

– Если вернуться к конфликту, какие международные проекты и возможности, интересные для Абхазии с точки зрения её развития, сегодня недоступны из-за ограничений?

– В первую очередь, это транзитные проекты, учитывая геополитическое расположение Абхазии. А у нас нет возможности использовать этот потенциал в полной мере, поскольку грузинский закон «об оккупированных территориях», принятый в 2008 г., запрещает авиационное, железнодорожное, автомобильное и морское сообщение с Абхазией. Грузия действует очень активно в этом направлении. Она создает нам всякого рода преграды, проводит политику изоляции в отношении Абхазии.

Было бы интересно и полезно объединить усилия экспертов из всех стран Южного Кавказа на какой-нибудь международной площадке, где все вместе могли бы оценить упущенные возможности для каждой страны, каковы риски для каждой страны и в случае реализации конкретных проектов, какая будет отдача для каждой страны. Эксперты из Абхазии, Армении, Грузии и России могли бы вместе создать такую экспертную площадку и просчитать возможности и риски, конкретизировать, о каких проектах может идти речь, какие страны могут быть в них заинтересованы. Это мог бы быть первый важный шаг.

– У нас в определенных кругах распространено мнение о том, что никакие переговоры с грузинской стороной до подписания Соглашения о неприменении силы или даже до признания Грузией независимости Абхазии вести не следует.

– Для такого мнения есть веские основания. Закон «об оккупированных территориях» – давайте раскроем скобки. Получается, что Россия – захватчик нашей территории или её части. С этой позиции и в таком статусе невозможно вести переговоры, тем более их инициировать.

Вторая сторона этого вопроса – как Грузия себя позиционирует? Как мир признает Грузию? Уже несколько лет Грузия включена в бюджет Пентагона с формулировкой «партнер США по сдерживанию России».

Закон «об оккупированных территориях» и позиционирование Грузией себя как партнера США по сдерживанию России, её стремление войти в НАТО никак не способствуют появлению у Абхазии желания вести с ней переговоры. Инициировать переговоры с Грузией при таких обстоятельствах – бесперспективный путь, унизительный и даже самоубийственный.

Сегодня мяч на грузинской стороне. Меняется мир, геополитическая ситуация, меняется расклад политических сил. И если со стороны Грузии в перспективе поступят какие-то разумные, взвешенные предложения, Абхазия должна быть готова к переговорам. Мы не должны закрываться, говорить, что мы не ведем вообще переговоры.

Но и в переговорах ради самих переговоров нет смысла. 12 лет ведутся переговоры в Женевском формате, а результата нет. Но быть готовыми к переговорам нужно. Быть готовыми к переговорам – это не выписать командировочные, купить билеты и отправить наших представителей в Женеву. Быть готовыми к переговорам означает ведение колоссальной работы внутри страны экспертными рабочими группами на уровне Совета безопасности, Парламента Абхазии по выработке ответов на возможные геополитические

Мы должны продумывать как себя вести при различных вариантах развития событий, к примеру – эскалации конфликта или вступлении Грузии в НАТО, а может, и признания Грузией независимости Абхазии. При этом, во главу угла должны ставиться национальная безопасность и укрепление государственного суверенитета.

– Понятно, что не приходится ждать от Грузии признания независимости Абхазии ни в краткосрочной, ни в среднесрочной, боюсь, и ни в долгосрочной перспективе. Можно ли в таком случае говорить о возможности каких-то контактов по экономическим вопросам, по каким-то конкретным проектам?

– По политическим вопросам наша позиция ясна. Политический статус Абхазии не может быть предметом никаких переговоров. А контакты в других сферах, конечно, мы можем запретить, но не можем контролировать. При современных средствах коммуникации запретить какие-то контакты, общение почти невозможно. Мы ведь знаем, что наши граждане ездят лечиться в Грузию, завозят оттуда товары, жители Галского района ездят за социальными пособиями и пенсиями…  

Мы все время возвращаемся к тому, что мы должны состояться внутри как государство с сильной экономикой. Если бы у нас была программа социально-экономического развития, то мы никак не могли бы обойти вниманием вопросы приграничных отношений между Абхазией и Грузией, ту же медицинскую тему.

Если раньше были единичные случаи поездок в Грузию на лечение, то сейчас стали озвучивать цифру – около пяти тысяч человек в 2020 году. Если бы у нас была программа развития того же здравоохранения, мы бы знали какую именно нишу мы можем занять, и что сделать, чтобы нашим гражданам не приходилось выезжать на лечение. А так получается, что государство направляет наших граждан на лечение в Грузию, ведь пропуск на пересечение границы им выдает государственная структура.

Программный подход к вопросам социально-экономического развития нашей страны вместо отдельных точечных проектов помог бы в решении многих вопросов.

У нас происходит перемещение различных товаров и грузов через грузино-абхазскую границу, а ведь это с правовой точки зрения считается контрабандой, поскольку есть соответствующий указ президента Сергея Багапша от 2007 года о запрете приграничной торговли.

Наш подход (я имею ввиду моих коллег по Центру социально-экономических исследований) заключается в том, чтобы не вбрасывать в общество какие-то спорные идеи, проекты и предложения, а сначала проработать их на экспертном уровне в рабочих группах с привлечением специалистов, ученых, депутатов Парламента, а уже потом выходить с ними на широкую аудиторию, в общество. У нас же многие темы становятся предметом политических спекуляций перед выборами или когда надо устроить очередной митинг. Таким конъюнктурным подходом государственные вопросы не решаются.

– Могли бы мы, не уступая политических позиций, найти способ разблокирования путей экономического развития?

– Мне кажется, что сегодня международные проекты будут виртуальными. Мы можем их представить, но они неосуществимы. Нам нужно избавляться от внутренних блокираторов. Если этого не сделать, мы не окажемся готовыми ни к каким совместным международным проектам.

– О каких блокираторах идет речь?

– Это несовершенство нашего законодательства, несовершенство избирательной системы, отсутствие программы социально-экономического развития. При таких условиях к нам вряд ли поступят стоящие предложения. А если и поступят, мы вряд ли сможем в них эффективно, с пользой для страны участвовать.

Что касается сотрудничества с Грузией, то у любого экономического проекта есть правовая и политическая составляющая. Сегодня это нереально. Если Грузия снимет такой мощный блокиратор, как закон «об оккупированных территориях», то, может быть, что-то сдвинется с мертвой точки.

Недавний случай с одним из наших предпринимателей показал, что наше общество не готово к совместным проектам. Любой бизнес-проект имеет адрес, а адрес – это территория. А на этой территории действуют свои законы, живут люди со своей историей, культурой, особенностями восприятия мира. Перепрыгнув через все это, обойдя политические, правовые, моральные аспекты, отдельные бизнесмены не смогут реализовать совместный экономический проект. Подобная попытка вызовет много вопросов.

У нас нет правовых документов, которые четко регламентировали бы, кому и с какими целями можно, а кому и почему нельзя пересекать грузино-абхазскую границу. Сегодня, как я уже говорила, люди пересекают границу, получая разрешение со стороны госструктур. Недавно президент Аслан Бжания в связи с инцидентом с его бывшим помощником сказал, что у нас нет никаких документов, где бы было прописано, что частное лицо не может посетить Грузию. Если мы не создали регламентирующие документы, то в этом наша беда.

И здесь дело не в том – запрещать или разрешать, а в том, что без документов, без правил, без законов, получается, что одним можно, другим – нельзя, третьи – вообще не в курсе того, что происходит. Без серьезного правового сопровождения начинать какие-то проекты бесперспективно.

– Как Вы думаете, кто бы мог поддержать идею разблокирования Абхазии, реализацию, к примеру, того же проекта транзитных перевозок?

– Если будет такой проект, в котором заинтересованы несколько стран, и, если будет создан какой-то условно наднациональный формат на экспертном уровне. Но это второй шаг, а первый шаг, конечно же, должна сделать Грузия. Речь идет о снятии запретов на прямые, в том числе и экономические связи разных стран с Абхазией, которые прописаны в их законе «об оккупированных территориях».

Уже после этого все те, кто заинтересован в том же проекте транзитных международных перевозок через Абхазию, могли бы выработать дальнейший алгоритм действий для реализации проекта с выгодой для всех его участников.

– А какой проект, мог бы стать прорывным для Абхазии при условии снятия ограничений?

– Сейчас сложно говорить о каких-то конкретных проектах, но все же, мне представляется, что транзитные проекты могут быть полезными не только для Абхазии, но и для других стран.

– Нужны ли какие-то уступки со стороны Грузии?

– Если провести параллели с игрой в шахматы, мы свой ход сделали, теперь очередь за Грузией.

– О каком ходе с нашей стороны идет речь?

– После победы в войне мы приняли Конституцию Республики Абхазия, провели референдум, приняли Акт о государственной независимости.

– А Грузия нас не признала.

– Но нас в 2008 году признала Россия. Я нигде не встречала в работах по результатам полевых исследований, что наше население считает Россию оккупантом и захватчиком нашей территории.

Мы, работая еще в Центре стратегических исследований при Президенте РА, имели доступ к различным исследованиям. Мы и сами в 2015 году провели общенациональное исследование. Ни в одном районе Абхазии, какой бы национальности ни были наши респонденты, никто не сказал, что они живут в Абхазии с ощущением того, что Россия оккупировала нашу территорию. Мы и сейчас, уже в Центре социально-экономических исследований, мониторим ситуацию и никто не разделяет взгляды Грузии на то, что Абхазия – оккупированная территория.

Все-таки, какие могут быть перспективы у проекта по транзитному сообщению?

В нем заинтересованы и Россия, и Абхазия, и Армения, и Грузия. Но, если подобный проект озвучит в одностороннем порядке либо Абхазия, либо Грузия, либо Россия, это будет очередным вбросом информации, вызывающим опасения и будоражащим наше население.

Я повторюсь, но алгоритм действий должен быть таким: вначале идея проекта излагается на бумаге, обсуждается на экспертном уровне, затем обсуждается на уровне национальных государств, и таким образом можно выйти к общему знаменателю. Другой алгоритм поведения мне представляется бесперспективным.

Отвечая на вопрос, в чем интерес России я упустила исторический подход. История – это фундамент любого государства. А как мы относимся к истории Абхазии? Как мы ее бережем, ценим? Разве мы с уважением относимся к истории государства? Разве наш учебник по истории Абхазии не стал предметом судебного разбирательства? До такого не могли додуматься даже в Тбилиси. А кто защитил нашу историю и наш учебник? Президент, но не Абхазии, а президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин, когда он комментировал выходку грузинского журналиста. Нам и всему миру напомнил нашу историю.

Мы можем не извлекать уроки истории, наступать на исторические грабли, сидеть на двух-трех стульях? Это опасно. Хотя сейчас заговорили о многовекторной политике. Мне сложно понять, что дает в политике сумма векторов, но вот в геометрии есть правило: самое главное – это направление вектора, и если из одной точки вывести несколько разнонаправленных векторов, то при их суммировании мы можем получить нулевой результат. Не дай Бог, но если мы поступим таким образом в политике, то мы потратим и без того наши ограниченные силы, а можем получить нулевой результат.

Поэтому на этом историческом этапе, если Россия – наш стратегический союзник (а нас ведь никто не принуждал подписывать договор о союзничестве и стратегическом партнерстве с Россией), то мы обязаны соблюдать и выполнять взятые на себя обязательства по стратегическому партнерству. Так сложилось, что последние сто лет народы России и Абхазии и культурно, и исторически, если использовать понятие вектора, движутся в одном направлении. Зачем нам другие векторы? Разве мы можем так распыляться?

Важный момент – разобщенность общества и отсутствие единения. Внешняя опасность, неурегулированность конфликта была одним из объединительных факторов для нашего общества. Сегодня этот фактор работает в меньшей степени (хотя его не следует недооценивать). Нам же необходимо объединять усилия всех здравомыслящих порядочных людей, обеспокоенных судьбой своей страны и своего народа и двигаться в одном направлении – укреплении нашего государства, улучшении благосостояния наших граждан, повышении образовательного и культурного уровня подрастающего поколения.